Почему Америка и Россия не слышат друг друга? Взгляд Вашингтона на новейшую историю российско-американских отношений - Анджела Стент

9 сентября 2001 года Путин позвонил Бушу, чтобы сообщить важную новость: поддерживаемый Москвой лидер афганского антиталибского Северного альянса Ахмад Шах Масуд убит в своем лагере двумя арабскими террористами-смертниками, которые проникли к нему под видом журналистов. Руководство российской разведки пришло к выводу, что убийство Масуда – пролог к широкой террористической кампании. Путин предупредил{171} Буша, что у этого акта могут быть более широкие последствия: «У меня было очень тяжелое предчувствие, в этот же день я сказал об этом президенту Бушу… «Ты знаешь, по-моему, нас ждут какие-то серьезные события, это не единичный факт террора»{172}. Российское руководство, учитывая длительный и горький опыт афганской войны, действительно куда лучше США разбиралось в закономерностях и движущих силах непрекращающихся боевых действий в Афганистане. Путин был убежден, что исламистские экстремисты в Афганистане оказывали поддержку чеченским боевикам. Он еще в Словении предупреждал Буша об угрозе эскалации терроризма, происходящего из «дуги нестабильности» – неспокойных территорий к югу от России.

Афганистан представлял собой трудную проблему для Вашингтона и Москвы. В конце концов, США принимали активное участие в разгроме Советского Союза в Афганистане, а этот разгром был частью цепочки событий, которые привели к распаду СССР. В тот памятный день в феврале 1989 года, когда последние подразделения советских войск покинули Афганистан, шеф резидентуры ЦРУ в Исламабаде отправил домой телеграмму всего из двух слов: «Мы победили»{173}. В 1980–1988 годах американцы оказывали поддержку воевавшим против Советского Союза моджахедам, что и помогло положить конец советской оккупации Афганистана. Но поставляемые теми же США деньги и оружие – а также деньги и боевики из ближневосточных государств – помогли вскормить и те силы, которые позже превратились в движение «Талибан», и террористическую организацию «Аль-Каида», которая была ответвлением движения моджахедов[22]. Таким образом, Соединенные Штаты, сами того не желая, стали повивальной бабкой величайшей угрозы их собственной национальной безопасности в XXI веке.

Многое написано о том, как администрация Буша в первые девять месяцев пребывания в Белом доме не сумела осознать всей опасности «Аль-Каиды», хотя разведка США неоднократно предостерегала, что Усама бен Ладен планирует террористические атаки и что для этого могут быть использованы гражданские самолеты{174}. Ветеран российской власти Евгений Примаков считает, что поскольку прошло уже более десятилетия после поражения СССР в Афганистане, США не смогли верно оценить серьезность угрозы, которую представляли те, кто пришел на смену моджахедам. «Соединенные Штаты, – говорит Примаков, – не имели хорошо продуманного плана борьбы с терроризмом»{175}.

Утром 11 сентября, через два дня после звонка Путина Бушу, террористы нанесли удары по Соединенным Штатам. Погибли три тысячи американцев, и представления страны о собственной безопасности навсегда изменились, у американцев возникло ощущение немыслимой ранее уязвимости на родной земле. Владимир Путин первым из глав иностранных государств позвонил Бушу в те страшные часы, чтобы высказать слова соболезнования и поддержки. Однако он не смог связаться с самим Бушем – тот находился на «борту номер один», – и на звонок ответила из бункера Белого дома Кондолиза Райс. Она предупредила Путина, что в стране объявлена повышенная, третья степень боевой готовности. На следующий день Путин отдал приказ свернуть военные учения в северной части Тихого океана, чтобы не отвлекать внимание вооруженных сил США.

Когда двум президентам удалось наконец связаться по телефону, Путин сказал: «Добро восторжествует над злом. И я хочу, чтобы вы знали – в этой борьбе мы с вами»{176}. Атака на башни-близнецы подтвердила, что предостережения Путина новоизбранному президенту США имели под собой основания, и это открыло перед Россией уникальную возможность предложить Америке совет и помощь – ведь Россия разбиралась в тонкостях афганской политики, располагала обширной информацией о характере и условиях местности в Афганистане, о местах расположения тренировочных лагерей боевиков и накопила за предыдущие годы огромный опыт сотрудничества с Северным альянсом. В тот момент Кондолиза Райс ясно осознала, что холодная война действительно закончилась{177}. Послание Кремля имело четкий, однозначный смысл: «Америка, мы с тобой» – пусть даже в российских СМИ реакция на драматические события в США варьировалась от злорадства, что высокомерные американцы наконец-то получили по заслугам, до конспирологических теорий, что атаку организовали сами американские спецслужбы. Зато русские в большинстве своем теперь знали ответ на вечный вопрос: «Против кого дружить будем?»{178}

Однако настоящий вопрос заключался в том, как Россия собирается поддерживать Соединенные Штаты в их возмездии террористам. Чтобы нанести ответный удар по «Талибану», который многие годы давал приют «Аль-Каиде», Соединенным Штатам требовалось обеспечить безопасные пути снабжения в Афганистан, и наилучшим решением этой задачи было бы размещение военных баз в Центральной Азии. Но еще со времен краха СССР Россия постоянно жаловалась, что американцы наращивают свое присутствие у нее «на заднем дворе». Интересы США в этом регионе имели отношение одновременно и к энергетической сфере, и к безопасности, а руководители государств региона, в частности казахстанский лидер Нурсултан Назарбаев, глава Кыргызстана Аскар Акаев и Узбекистана Ислам Каримов, освоили искусство балансировать между Россией и США в стремлении упрочить свою власть, привлекать инвестиции и развивать торговлю. Война, которую США планировали вести в Афганистане, дарила этим государствам уникальный шанс добиться военного присутствия американцев на своей территории и связанных с этим экономических выгод. Однако все эти радужные перспективы упирались в далеко не праздный вопрос – право на полеты над территорией Российской Федерации. Хотя Казахстан, Кыргызстан и Узбекистан и были независимыми государствами, у России все равно оставалась возможность перекрыть американцам доступ к бывшим советским республикам.