Повелительница сердец - Татьяна Луганцева

– Сама пока не знаю. Недолго, наверное… Еду к незнакомым людям.

– Это куда же? Не к своему заморскому принцу Шлагбауму?

– Он не принц, а князь, и не Шлагбаум, а Штольберг. А ты, как в детском саду, все знаешь и продолжаешь его так называть. Нехорошо, товарищ следователь, – покачала головой Яна.

– Вообще-то, я его пожалеть должен. Он же связался с такой женщиной только лишь потому, что иностранец и не до конца понимал всю опасность, грозящую его жизни.

– Вот и неправда ваша! Он все понимал больше нашего. А по-русски говорил так, что никто не догадывался, что Карл – иностранец. И меня он любил! А ты чем старше, тем злее становишься, а это нехорошо. Такой закоренелый холостяк!

– Ладно, ты что хотела-то? – опустил голову Виталий Николаевич.

– Только вот не говори, что напоить я тебя уже напоила, а теперь закусить предлагаю…

– Говорил уже… Но есть не могу.

– Виталий, мне надо кое-что вывезти за границу! – выпалила Яна.

Следователь ахнул.

– Не ожидал от тебя такого… Ведь если ко мне пришла, значит, что-то незаконное?

– Какой ты догадливый!

– Наркотики я сразу отметаю… – задумался милиционер.

– И на том спасибо.

– Хочешь вывезти золото? Или пистолет, чтобы пришить там своего неверного жениха?

– Мой груз тебе не понравится, – понурилась Яна.

– Больше тебе скажу: мне уже не нравится!

– Понимаешь, у меня в чемоданчике три ребрышка и три кусочка трупа… И я должна вывезти их в Норвегию. – Яна смотрела куда угодно, только не в глаза следователю.

– Что ты сказала? Что у тебя есть?

Вопросы Виталия Николаевича были весьма предсказуемы.

– Три кусочка трупа.

– Ты с ума сошла?

– Исключительно в благих целях, можешь мне поверить!

– Что-то мне плохо… – жалостливо произнес служитель закона.

– Виталик, держи себя в руках! Очень прошу! То есть если ты все-таки хочешь умереть от моей отравы, то пожалуйста. Только сначала помоги с вывозом.

– Цветкова! Я сейчас выйду ненадолго, а ты пока соберись с мыслями… Придется все объяснить! Я, конечно, обещал тебе, что не сдам в психушку, но ведь всякому терпению есть предел…

Следователь, которому в самом деле стало плохо, пулей вылетел из кабинета.

Яна осталась в гордом одиночестве и, так как все равно косметичка была выпотрошена, взяв пилочку, занялась ногтями. Занималась ими очень долго, а Виталий Николаевич все не возвращался. Она все ждала, а потом решила, чтобы время не терять, заняться и ногами. Поэтому скинула туфли, водрузила ноги на стол и принялась красить ногти лаком, ярко-красным, как любила.

Именно в такой позе ее застала вошедшая уборщица в темно-синем халате, то есть в униформе, с ведром и шваброй в руках.

– Ой! – вскрикнули женщины одновременно.

– А вы чего тут? – спросила уборщица.

– Я жду Виталия Николаевича, – ответила Яна и убрала ноги со стола. Но осталась сидеть, так как ей все равно некуда было деваться без его помощи. То, что следователь долго не возвращался, Цветкова списала на вызов к начальнику, о котором тот упоминал.

– А его не будет, – развела уборщица руками. То есть ведром и шваброй.

– Как не будет? Я его видела! И даже разговаривала с ним!

– Так его минут десять-пятнадцать назад увезли на «Скорой помощи». Вряд ли уж он сегодня вернется, – шмякнула швабру об пол уборщица.

– Господи! На «Скорой» увезли? Какой ужас! Все-таки отравился! – побледнела Яна.

И тут в кабинет заглянул молоденький лейтенант.

– Здесь гражданка Цветкова Яна Карловна?

– Здесь… – прошептала Яна, протягивая ему руки для защелкивания наручников. – Только я не виновата…

Лейтенант удивленно изогнул брови домиком.

– Я не знаю, о чем вы. Виталий Николаевич, когда его уносили, перед тем как потерять сознание, успел мне сказать, что у него в кабинете находитесь вы, и попросил, чтобы я выпустил вас вместе с какими-то вещами.

– А куда его отвезли? В инфекционное? Он при смерти? Что говорят врачи? – дыхание вернулось к Яне.

– Почему в инфекционное? Насколько мы поняли, у него плохо с сердцем, а повезли Виталия Николаевича в больницу номер шесть. Здесь недалеко. Пойдемте, я провожу вас на выход.

– Пойдемте… – как во сне, кивнула Цветкова.

Оказавшись на свободе со своим «чудо-чемоданчиком», она уселась в «Пежо» и попыталась привести мысли в порядок. Но те в порядок не приводились, и женщина постепенно впадала в панику.

«Что же делать? Врачи решили, что у него стало плохо с сердцем… На самом же деле Виталий отравился моим тоником, будь он неладен… В его состав могли входить не совсем полезные для приема внутрь вещества, которые и дали реакцию на сердце… Медики же не знали, что больной выпил целую бутылку косметического средства, вот и поставили неправильный диагноз и лечить будут неправильно… А Виталий Николаевич не медик, не поймет всей важности данного нюанса, не сообщит о причине заболевания. К тому же он, со слов лейтенанта, был без сознания… Все понятно! Я виновата, мне и решать эту проблему. Решено: еду в больницу! Виталий, я тебя погубила, я тебя и спасу!»

Вот уж всем была хороша стройная блондинка бальзаковского возраста: большие глаза, красивые волосы, стройный стан… Одна беда – хвост у нее был, как у коровы, и копыта, как у черта.

– Да ты ведьма! – ахнул Виталий Николаевич, весьма удивленный, обращаясь к Яне Цветковой.

– Я?! – переспросила та.

– У тебя же рога и хвост! – продолжал убеждать в своей правоте и ее странности мужчина.

– А они тебе что, мешают? – надула губы блондинка и приложила хвост к глазам, промокая им слезы, как носовым платком.

Какой-то луч света резанул по глазам больного, принеся с собой и боль, и облегчение одновременно.

– Яна…

– Слушаю тебя! – Цветкова отняла носовой платок от глаз.

– А где твой хвост? – прохрипел следователь.

– Что?

– Он только что был у тебя в руках…

Яна ошарашенно уставилась на приятеля.

– Виталик, не пугай меня! Ты с ума сошел? Какой хвост?!

– А где я? – спросил мужчина, и этот его вопрос показался доктору Цветковой уже вполне адекватным.

– Ты в больнице. То есть в реанимации, – охотно ответила Яна.

– Реанимация… – несколько нараспев произнес Виталий. – А какого лешего ты делаешь здесь? Сюда же не пускают посетителей!