От клубка до праздничного марша - Евгений Клюев

– А зачем они любят мои сдобные крошки? – канючил Маленький Голубчик. – Только я выберу какую-нибудь крошку специально для себя, так её тут же норовит съесть другой маленький голубчик!

– Ну и уступи ему! – сердилась Голубка. – Вовсе не обязательно, чтобы каждую сдобную крошку съедал именно ты. И, кроме того, не в крошках счастье.

Тут Маленький Голубчик задумался – и очередную сдобную крошку, самую аппетитную, склевал совсем уже посторонний маленький голубчик.

– Пока я задумываюсь над твоими словами, у меня пропадают крошки, – обиженно сказал Голубке Маленький Голубчик. – Я, пожалуй, не стану больше задумываться.

– Задумайся хотя бы в последний раз: эта крошка всё равно уже пропала, – посоветовал Голубь.

Тогда Маленький Голубчик решил, что ещё разок он, так и быть, задумается, но уж после этого – никогда. И он задумался. Значит, не в крошках счастье… А в чём?

– В чём тогда счастье, если не в крошках? – спросил он Голубку.

– Счастье в большом, – коротко ответила она.

В большом, стало быть… А в общем – правильно! Большое почти всегда лучше маленького: например, Большой Голубь лучше Маленького Голубчика, потому что… потому что в Большом Голубе помещается гораздо больше крошек. И так далее…

Маленький Голубчик сорвался с места и взлетел, причём довольно стремительно, несмотря на упитанность сдобными крошками.

– У меня возник план! – крикнул он и исчез.

План был, кстати, отличный. Если счастье действительно в большом, значит, какой смысл ловить с неба мелкие крошки, когда можно самому подняться на небо и получить там большой кусок сдобной булки?

Впрочем, до неба Маленький Голубчик долететь не успел, поскольку сдобная булка возникла гораздо раньше: Маленький Голубчик увидел её в окне одного дома. Сдобную эту булку как раз нарезали кусками – причём нарезали не где-нибудь, а на подоконнике.

«Да ну его, это небо! – подумал Маленький Голубчик. – Там ещё неизвестно, будет сдобная булка или нет, а тут уже вот она!» И Маленький Голубчик осторожно уселся на карниз.

Большой кусок сдобной булки лежал прямо перед глазами. И был посыпан сахарной пудрой. И сам просился в клюв. Но Маленький Голубчик сомкнул клюв и терпел. Терпел и думал: «Этот кусок я принесу на землю – и скажу: я принёс вам счастье!»

За окном обедали. Во время обеда сдобной булке ничто не угрожало. А за чаем стало угрожать: один за другим куски исчезали с подоконника. Они исчезали так быстро, что у Маленького Голубчика даже глаза от волнения защипало. Дело в том, что ближайший к себе кусок он уже считал своим: он так долго ждал его, что теперь, пожалуй, действительно имел на него право!

К счастью, кусок этот так никому и не понадобился. Дотерпев до того момента, когда люди размякнут после обеда и чая, Маленький Голубчик осторожно подкрался к куску и… увы, украл его.

«Прямо как сорока-воровка! – пристыдил он себя на пути вниз, но тут же перестал смущаться и умозаключил: – Итак, вот оно, большое! Всего-то и дел, что быть посообразительнее, – и ты уже счастлив. Причём не только ты сам счастлив, но и твоя семья счастлива».

На земле множество маленьких голубчиков клевали крошки. С важностью пролетев мимо них прямо к Голубю и Голубке, Маленький Голубчик пискнул:

– Я принёс вам счастье! – и предъявил добытый кусок.

– Счастье? – переспросила Голубка. – Счастье не в крошках.

– А это и не крошка! – разгневался Маленький Голубчик. – Посмотрите как следует: это же такой кусок, что я еле донёс его…

– Тоже крошка, – махнула крылом Голубка. – Просто очень большая… но крошка.

В Стране был Большой Праздник – такой Большой Праздник, что по небу летали шары, на лицах людей то и дело виднелись улыбки, а на домах развевались флаги. И по Стране гулял Праздничный Марш, которому всё это очень нравилось. Куда ни придёшь – везде он тут как тут: выходит навстречу весь в орденах и медалях, в белом мундире с золотом – просто одно какое-то заглядение прекрасное! И его повсюду невозможно любили, и были ему рады – так он хорошо и оглушительно гремел, Праздничный этот Марш. Многие даже открывали двери, приглашая его в дом, чтобы он с ними посидел и попил чаю с пирогами – и Праздничный Марш шёл в дом, пил чай и ел угощение.

Так вместе с людьми Страны он праздновал этот Большой Праздник, но к вечеру очень сильно устал от всех гостей, в которых успел побывать. Теперь уже не везде можно было услышать, как Праздничный Марш хорошо и оглушительно гремит, – пожалуй, только на отдалённой какой-нибудь площади или в сквере. А когда пришла ночь, Праздничный Марш совсем до конца устал и присел на одну скамеечку в одном парке, в котором никто уже не прогуливался, потому что Большой Праздник ушёл домой и оставил людей. И люди тоже ушли домой и легли в постели спать и видеть сны.

Тут к Праздничному Маршу подошёл Старый Старичок с метлой и спросил его:

– Что Вы, гражданин, здесь сидите, когда всем положено спать и видеть сны?

А Праздничный Марш ему по-грустному ответил:

– Разве Вы не видите, что я усталый Праздничный Марш и сижу отдыхаю?

Тогда Старый Старичок, конечно, сразу же извинился – вот так:

– Ах, извините, пожалуйста, глубокоуважаемый Праздничный Марш, и сидите сколько хотите! Я ведь Вас не узнал в темноте-то… – и стал подметать парк своей метлой – только иногда приветливо оглядываясь на Праздничный Марш и его напевая. Но потом Старый Старичок очень далеко ушёл – и сделалось неизвестно, пел он его там, у себя, или уже не пел.

А Праздничный Марш соскучился один и побрёл по разным улицам – ходить и испытывать большое огорчение от сна всех людей и от своего сильного одиночества на земле.

Так что когда он посреди ночи увидел Колоссального Белого Кота, то обрадовался и подошёл к нему как друг:

– Я Праздничный Марш, – сказал Праздничный Марш, – будемте с Вами знакомы.

Колоссальный Белый Кот ел варёную сосиску и помалкивал, пока не съел. А потом вытер уста лапой и произнёс чистыми устами:

– Это чудесно, что Вы Праздничный Марш, но мне до Вас нет дела, потому что я Колоссальный Белый Кот.

После этого Колоссальный Белый Кот ушёл в подворотню и там исчез из виду.

Праздничный Марш не знал, что теперь делать, и от этого решил опять продолжать Большой Праздник, потому что, когда Большой Праздник, он знал, что делать: он снова хорошо и оглушительно загремел изо всех сил, а потом стал ждать, когда Большой Праздник отзовётся. Только Большой Праздник не отозвался, зато отозвалась с первого этажа одна какая-то не очень молодая Канарейка и хрипло Праздничный Марш отругала: