Оставьте меня - Гейл Форман

– Кажется, у вас вши. – И после паузы добавил: – И довольно много.

Мэрибет уронила голову на руки.

– Я же целый пузырь шампуня извела. – Она снова почесала голову. – Это в буквальном смысле яд.

– Но он только взрослых вшей убивает, а не гнид. Их надо вычесывать. – Врач почесал висок, словно у него тоже зазудело.

– Да, я знаю. – Мэрибет попыталась оценить, сможет ли она вычесать себе волосы так же, как близнецам. Вспомнила тот ужасный день дома. Как Нифф ее осудила. Как она шла под дождем. Как Лив ее пихнула. А она ее ударила.

И расплакалась.

– Все не так плохо, – сказал доктор. – Вши всех без разбора едят. Это не означает, что вы грязнуля.

– Не в этом дело…

– А в чем?

– Просто кажется, что это никогда не кончится.

Мэрибет презирала сама себя. Она уже растратила всю допустимую жалость к себе. И с лихвой.

– Простите. – Она встала, вытерла глаза, собралась уходить, хотя уже полюбила следующие за осмотром разговоры в его кабинете. – Надо пойти, гребешок купить. – Мэрибет представила себе, как нелегко придется с ее волосами до плеч. – Черт.

– У меня есть идея получше. Идемте наверх, и я вам помогу.

– Вы?

– Да, я.

– Вас что, в медицинском этому учили?

– Нет. Но у меня есть дочь. У нее несколько раз заводились.

– Но нужна специальная расческа.

– Это кто сказал?

Нифф Спенсер.

– Главное – хорошее зрение и терпение, – продолжил он. – Хотя глаза у меня сейчас уже не как в молодости, но зато терпения с годами все больше.

Мэрибет посмотрела на него. Он говорил серьезно.

– Не знаю, могу ли я вам это позволить. Это же слишком… – Интимно, хотела сказать она. – Мерзко.

– Я с этим часто сталкиваюсь. Я все же врач. И отец.

Она улыбнулась.

– Ничего страшного нет в том, чтобы попросить о помощи, – мягко сказал он, и Мэрибет сдалась.

Доктор Грант сказал Луиз, что на сегодня закончил. В приемной других пациентов не было, и, очевидно, никого больше и не ждали. Мэрибет уже не в первый раз подумала, не единственная ли она у них. Выйдя на улицу, она двинулась по тротуару к его машине, но доктор свернул в другую сторону – к крыльцу дома.

– Вы живете тут? – спросила Мэрибет.

– Да.

– А-а.

Он открыл дверь, взмахом руки показал: «только после вас». Мэрибет вошла в просторное фойе; через витражи лился свет, окрашивая облака пыли в голубой и золотистый. По правую руку была лестница из красного дерева, по левую – зал со встроенными книжными шкафами и камином, возле которого аккуратно лежали поленья.

– Проходите, – пригласил доктор.

«Проходите». Дома ее друзья могли сказать «заходите», но никто не говорил «проходите», редко чье жилище было достаточно просторным, чтобы его «проходить». Разве что таунхаус Элизабет и Тома, там Мэрибет была в последний раз на прошлое Рождество, зато ее встретил придворный.

Она пошла за доктором Грантом по узкому длинному коридору, на стенах висели фотографии в рамках, потом они миновали столовую с обеденным столом, заваленным почтой и медицинскими журналами, сверкающую кухню открытой планировки со всякой модной техникой из нержавеющей стали и красными, как пожарная машина, шкафами. Кухня походила на выставочный образец – как новенькая, словно ее ни разу не запятнали готовкой.

Грант открыл узкую раздвижную дверь в дальнем углу кухни. Там оказалась небольшая ванная.

– Займемся этим грязным делом здесь, – объявил он.

Мэрибет недоуменно подняла бровь.

– Вшами, – напомнил он, слегка покраснев. – Сейчас найду инструменты.

Он вернулся с медицинской наголовной лампой с лупой, а также полотенцем, частым гребешком и бутылкой оливкового масла.

– Что, будете читать лекцию о пользе средиземноморской кухни? – пошутила Мэрибет.

– Да. – И вручил ей полотенце. – Лучше наносить прямо на волосы.

– Вы собрались намазать мне этим голову?

– И оставим на час. Вши от масла задохнутся. – Мэрибет вспомнила, как няня Уилсонов мазала детям голову кокосовым маслом. Может, и не врала. – А потом я выберу гнид.

– Где вы этому научились?

– Это путаная история. Моя дочь, Мэлори, ненавидела заплетать волосы. Говорила, что ей больно. И предпочитала ходить с распущенными. А Фелисити, ее мать, настаивала на косах, – начал он рассказ, параллельно втирая масло ей в волосы.

Мэрибет слушала лишь вполуха. Его прикосновение оказывало какой-то странный эффект, одновременно расслабляющий и бодрящий. И хотя Грант уже не в первый раз касался ее – все-таки он ее врач, – в этот раз ощущения оказались другие.

– У Мэл были прекрасные кудри, поэтому я говорил Фелисити, пусть ходит с распущенными. Она сказала, что я слишком мягкий и что, если я готов отвечать за последствия, они все на мне. Ну, я и взял это на себя. Мы с Мэл разработали хорошую систему купания.

Мэрибет представила, как он моет маленькую девочку, нежно расчесывает ей волосы.

– Похоже, вы хороший отец.

– Не очень. Я часто отсутствовал, так что это были особые вечера. А потом, лет в семь-восемь, Мэлори впервые принесла вшей. Фелисити сказала, что, если бы она заплеталась, такого бы не случилось. – Он замолчал, словно погрузившись в воспоминания. – Вычесывать гнид было не так уж приятно, что тут говорить. – А потом грустно улыбнулся. – Ох, как она орала.

– Да уж, представляю. – Мэрибет смолкла, осознав, что немного выдала себя. Потому что, только если у тебя есть дети, можно такое сказать. Но опять же – только если у тебя есть дети, можно развести столько вшей самой.

Если доктор Грант и осознал это, то виду не подал. Он продолжал массировать ей голову с маслом, и Мэрибет снова расслабилась.

– Что смешно, – продолжил он, – теперь Мэлори постоянно ходит с косами.

– Она все еще живет тут? – спросила размякшая Мэрибет.

– Нет, выросла и уехала.

– Значит, вы тут одни?

– Продавать надо. Дом слишком велик для одного. – Он вздохнул. – Но я так давно тут живу. Боюсь, я здесь застрял.

К тому времени, как все волосы пропитались маслом, Мэрибет и сама была почти в жидком состоянии. Когда Грант объявил, что все, она немного расстроилась. Лучше бы это длилось вечно. Он предложил чаю, она отказалась. Он сказал, что ему надо сбегать в офис.

Оставшись в доме одна, Мэрибет пошла в коридор смотреть фотографии. Вот сам доктор Грант в более молодом возрасте, когда в волосах было больше перца, чем соли. Вот он с Мэлори. А вот с Фелисити, темнокожей, с острыми чертами и яркими смеющимися глазами. Она красавица. Или была красавицей. Она, наверное, умерла, а доктор Грант овдовел. Разведенные столько семейных фотографий не держат, не говорят о своих бывших с такой любовью.