Заложник должен молчать - Анатолий Гончар

– Я вижу, ты уже закончил? – самодовольно улыбнулся Заурбек, и Егор безропотно кивнул. – Отлично! – Нагнувшись к пленнику, Умаров выхватил тетрадь из его рук с такой поспешностью, будто боялся, что с ней что-нибудь случится. А Егор едва ли не со стоном вздохнул и начал подниматься на затекшие от долгого неподвижного сидения ноги. – Лечо, свяжи его! – скомандовал главарь, продолжая по-прежнему вглядываться в тетрадь.

– Что? Как? Почему? – возмущенно запротестовал Красильников, искренне не понимая происходящего. – Ты обещал меня отпустить! Я дал вам все, что вы хотели.

Заурбек успокаивающе поднял руку:

– Я бы тебя с радостью отпустил. Да хоть сейчас. НО! Возможно, ты говоришь правду, и здесь, – потряс тетрадью Умаров, – есть все необходимое моему заказчику.

– Клянусь, здесь все. Для решения «задачи» этого более чем достаточно!

– Говоришь, достаточно? Что ж, я почти уверен, что так оно и есть. Но я должен убедиться. Твою информацию будут проверять. А на это уйдет какое-то время. Может – дни, может – недели. Ты же сам понимаешь, такую штуку, – Заурбек снова потряс тетрадью, – не доверишь ни радиоволнам, ни электронной почте. А старый дедовский метод не слишком быстр. Так что, – развел он руками, будто извиняясь, – пока посиди здесь. Когда придет подтверждение, я сдержу свое слово. – И, повернувшись к боевику, недовольно произнес: – Лечо, что стоишь? Я же сказал: свяжи его…

– …Вы готовы идти? – Из раздумий Егора вырвал голос, раздавшийся, казалось, над самым его ухом. Красильников открыл глаза и увидел стоявшего напротив спеца, того самого, что вытаскивал его, Егора, из превратившейся в тюрьму кошары.

– Да, я готов, – поспешно кивнул он и начал подниматься на ноги. В груди слегка кольнуло, но боль тут же ушла, оставив после себя лишь едва уловимое томление.

– Виталик, он на тебе, когда подойдем к базе – остаешься в овражке. Если что, в темпе к месту эвакуации, никого не ждешь. Понял?

Тот, кого звали Виталиком, кивнул, после чего отдававший команду спец юркнул куда-то вправо и исчез за пологом из ветвей, тумана и струй по-прежнему льющегося дождя.

Двадцать минут перекура пролетели как одно мгновение. Да какой, собственно, перерыв, если все двадцать минут ушли на обдумывание дальнейших действий. Мы с Вадимом решали, а рассыпавшиеся по кустам контрактники вели наблюдение. Впрочем, «совет в Филях» затягивать наша двойка не стала. Во-первых, у нас было не так много возможностей для «маневра», во-вторых, следовало спешить, пока противник не обнаружил пропажу. Если же «чехам» уже стало известно об исчезновении ученого, нас могли ждать крупные неприятности, и в этом случае следовало ускорить отход, а не начинать возвращение назад.

– Знать бы наверняка, куда и каким образом будет переправляться эта злосчастная тетрадь. – Укрывшись от дождя под подвязанной к ветвям дерева плащ-палаткой, Гордеев с задумчивым видом водил пальцем по ламинированной поверхности карты. – Хорошо бы попытаться перехватить связника. А так… – Я почувствовал, что Вадим едва сдерживается, чтобы не начать материться. – К тому же не думаю, что после обнаружения следов нашего визита «чехи» будут долго оставаться на этой базе, скорее всего, тут же снимутся и дадут деру.

– Если уже не обнаружили и, забыв дать деру, не прутся по нашим следам. – Увы, после того как пошел дождь, почва стала гораздо мягче, и хотя мы изо всех сил старались не оставлять следов, все равно то здесь, то там отчетливо проступали отпечатки подошв наших ботинок.

– Очень вероятно, – согласился с моим пессимистичным выводом ротный. – Будешь идти – не спеши, внимательней. А то напоремся.

– Угу. – «Напарываться», естественно, не хотелось. – Вот только как не спеши, если, возможно, только от скорости нашего возвращения зависит, успеют «чехи» обнаружить наш предыдущий визит или нет? Так что спешить все же придется. Будем надеяться, что боевичье ни в какую не поверит, что мы решим вернуться назад. И кстати, Вадим прав, если они пошлют с тетрадью связника, нам его не перехватить, это уж точно, все выходы с базы не перекроешь. К тому же что-то подсказывало мне, что уходить из лагеря они будут, вероятно, всей бандой. Хотя с них станется.

– Не впервой, прорвемся, – попробовал я пошутить, и тут же, уже вполне серьезно добавил: – Как действовать-то будем?

– По-моему, у нас выбор-то не велик. Первое – снимаем с тобой охранение. Затем… Тут уже два варианта. Первый – входим на базу и зашвыриваем схроны гранатами, второй…

– Мы знаем, где находятся только два схрона, а за кошарой как минимум еще один, и где он там – хрен его знает, – позволил я себе перебить ротного.

– Вот и я о том же. Схрон или два; во всяком случае, из-за кошары боевичья вылезло едва ли не больше, чем их находилось в двух ближних. Так вот, если использовать гранаты, потом придется хорошенько попотеть, отбиваясь от остальных, поэтому есть еще один вариант, так сказать, «идиот в квадрате».

– Идиот – это я?

– В общем-то, мы оба идиоты, раз здесь оказались, но лезть «к врагу на рагу» придется, в общем-то, тебе.

– Понятно, рассказывай, – хмыкнул я и, полностью положившись на провидение, принялся слушать идиотскую задумку ротного…

Все небо над отрядом заволокло тучами, дождь лил, не переставая. Настроение было ни рыба ни мясо. Комбат откровенно хандрил. На днях в Ханкалу планировалась колонна за продовольствием и топливом. Относительно топлива проблем не было – ушлый начальник ГСМ отряда старший прапорщик Вошкин мутил свою мафию, и топлива в отряде всегда было выше крыши; а вот начпроду лейтенанту Левицкому наладить столь взаимовыгодные отношения с ханкалинскими продуктовыми «крысами» никак не получалось. Лейтенант клялся и божился, что, для того чтобы получить хоть какое-то продуктовое разнообразие, ему приходится оставлять на складе едва ли не треть причитающихся продуктов. Шипунов верил и одновременно не верил подобным заверениям, но так как в отряде никто не голодал, решил в это дело не вмешиваться, отдав все на откуп того же Левицкого. А вот по поводу недавнего звонка отрядного направленца пришлось суетиться самому, и как было не суетиться, если начальство в очередной раз затребовало энное количество ништяков. Ладно бы, пару рюкзаков или все тех же «горок», так нет, кому-то срочно понадобились пять трофейных ножей (можно подумать, что они рассыпаны по лесам, как семечки), энное количество пакетикового кофе из недавно найденного схрона (это поди ж теперь собери, все уже давно поделено и растащено или растащено и поделено – впрочем, без разницы), два зеленых «чеховских» рюкзака (почему именно зеленых, комбат так и не понял) и, что самое неприятное, – трофейный ночной бинокль. Вот с ним-то и возникли самые главные проблемы. Отчитаться-то они за него отчитались, а потом подали как уничтоженный методом подрыва. Но, видно, какая-то собака – комбат даже не хотел знать, какая именно, – где-то, как-то, кому-то шепнула на ухо, что, мол, «есть, есть», и этому кому-то захотелось поиметь его в собственности. Да и хрен бы с ним, с этим прибором, да вот беда – командир отряда уже со стопроцентной достоверностью знал, сей, столь нужный Ханкале, предмет сдан доблестными разведчиками за весьма приличную сумму. Так что возникли определенные сложности. Сидя в палатке Центра боевого управления, подполковник Шипунов с напряжением обдумывал сложившуюся ситуацию. С одной стороны, конечно, можно было взять и послать всех на три веселые буквы, а с другой – мало ли когда и какой вопрос придется решать? Так что с Ханкалой лучше не ссориться. Придя к такому выводу, Шипунов обратился к сидевшему возле дверей посыльному рядовому Краснову: