Мертвые голоса - Кэтрин Арден

В дикой панике Олли принялась петлять и метаться. Медведь попытался цапнуть ее лапой. Когти зацепились за капюшон толстовки, раздался треск рвущейся ткани.

Чем больше Олли отдалялась от камина, тем темнее становилось. Она то и дело спотыкалась обо что-то, билась ногами об обломки на полу, которые не успевала разглядеть, цеплялась носками за щербатые доски пола и несколько раз едва не упала. Каждую секунду ей казалось, что когти медведя вот-вот вонзятся в кожу.

Где-то у нее над головой раздался пронзительный крик. Пронесся порыв ветра, пахнущего бальзамирующим составом, и в волосы Олли вцепились лапы одного из мертвых орлов, царапая кожу. Огромные крылья хлопали над ней, распространяя тошнотворную вонь.

Но Олли уже успела пересечь столовую. Она отбилась от птицы, толкнула дверь кухни и кинулась туда. Совсем рядом у нее за спиной слышался топот медведя и, что еще страшнее, клацающие шаги матушки Хемлок.

Олли захлопнула дверь и прижалась к ней спиной. Дверь вздрогнула, как будто медведь ударился в нее всем своим весом. В кухне было так темно, что Олли сама не понимала, открыты ее глаза или закрыты. Дверь снова содрогнулась.

«Свет, – подумала Олли. – Мне нужен свет».

В это мгновение она вдруг вспомнила про спички. Толстовка так и осталась на ней. Олли сунула руку в передний карман и вытащила коробок, плоский и ровный на ощупь. Руки тряслись. «Дыши, Оливия, – произнес мамин голос на задворках памяти. – Дыши».

Она понимала, что если выронит коробок, рассыпав спички по полу в кромешной темноте, то уже никогда не сможет их собрать.

Дверь кухни затряслась. Олли придавила ее всем своим весом, прекрасно понимая, что долго не продержится. Она была широкоплечей, высокой и сильной для своего возраста, но все еще оставалась одиннадцатилетней девочкой.

Сцепив зубы, Олли вытащила спичку и нащупала шершавую сторону коробка большим пальцем. Она не задумывалась о холоде с тех пор, как провалилась сквозь зеркало. Ее занимали другие вещи. Но теперь, заметив, как плохо слушаются пальцы, Олли осознала, что здесь с каждой минутой становится все холоднее.

Она вспомнила обмороженные руки призраков и невольно вздрогнула, чуть не выронив спички. «Со мной этого не произойдет, – пообещала она себе. – Ни за что».

Олли сделала глубокий вдох и чиркнула спичкой. Маленькое пламя осветило все вокруг. Это была совсем не та блестящая, современная кухня, в которой папа готовил блинчики этим утром. Олли увидела деревянные разделочные столы и тусклые кастрюли, похожие на музейные экспонаты. Здесь пахло залежавшейся едой, гниением и пылью.

Пламя спички уже дрожало, готовое погаснуть.

Олли поводила ею, высматривая дверь и молясь, чтобы она и впрямь здесь оказалась.

Внезапно во мраке мелькнуло лицо.

Олли застыла.

Она была здесь не одна.

В середине комнаты стояла маленькая девочка в длинной белой ночной рубашке. Она уставилась на Олли широко раскрытыми глазами, вокруг которых намерз иней.

Девочка указывала куда-то пальцем. Огонь уже начинал жечь Олли пальцы, но она поспешила осветить стену, на которую показывало привидение.

Там стоял слегка приоткрытый шкаф.

Спичка погасла, и Олли, дрожа, осталась в темноте в компании призрака.

Она по памяти кинулась к шкафу, на ощупь нашла его и успела забиться внутрь до того, как дверь кухни распахнулась.

Раздался рев. Потом зверь принюхался. Олли не успела плотно закрыть шкаф. Сердце бешено стучало, и ей казалось, что вместе с ним содрогается все ее тело. Оставалось лишь надеяться, что медведь ничего не услышит.

Она застыла.

Медведь снова зарычал. Его когти царапнули пол. Зверь прошел по кухне. Потом Олли услышала ледяной голос матушки Хемлок.

– Ну и куда она делась, эта крыска? Спустилась по ступенькам? Или… или она прячется?

Топот когтистых лап стих. Олли дрожащей рукой принялась ощупывать внутренности шкафа в поисках хоть чего-нибудь, что помогло бы ей выбраться.

Ее лихорадочно шарящие пальцы наткнулись на что-то плоское и керамическое. Тарелка? Блюдце? Неважно. Олли схватила посудину и изо всех сил швырнула ее из шкафа в стену напротив.

Медведь взревел и, стуча когтями по полу, кинулся… в противоположную от шкафа сторону, как собака, которая сорвалась на звук. В эту секунду Олли выскочила из шкафа, пересекла кухню и беззвучно нырнула в узенькую дверь в дальней стене. В дверь, которая вела в подвал.

И побежала по темной лестнице вниз, в темноту.

Сет захотел сыграть белыми. Странный выбор, больше похожий на злую шутку. Может, у него все-таки было своеобразное чувство юмора. А что, он ведь хохотал до упаду, когда заманил Олли по ту сторону зеркала. Коко предпочитала не задумываться о том, что еще может показаться ему смешным.

Черные и белые шахматные фигуры были аккуратно расставлены по местам. Коко провела кончиками пальцев по черным пешкам, коням и слонам. Они оказались ледяными на ощупь. Хотелось бы ей знать, откуда взялась эта доска. «Я ее не видела. А потом увидела. Это магия? Получается, магия существует?»

Коко не знала. Как много она еще не знала! Внезапно ей очень захотелось победить и выбраться отсюда просто ради того, чтобы вернуться домой, найти библиотеку и закрыть все пробелы в своих знаниях.

Знать бы еще, насколько хорошо Сет играет в шахматы. Не исключено, что он намного умнее, знает какие-нибудь невероятные комбинации и вообще поставит ей мат за пять ходов. Если это случится, расплачиваться придется Брайану.

«Не думай об этом», – велела она себе.

Коко играла хорошо и прекрасно это знала. Но это еще не означало, что она сможет тягаться с этим существом – древним, жестоким и хитрым. Поэтому ей было страшно.

Коко облизнула губы и в который раз вытерла вспотевшие ладони. Белые фигуры всегда ходят первыми. Сет передвинул вперед ферзевую пешку, откинулся на спинку стула и улыбнулся девочке.

«Ну все, начинается», – сказала она себе. Сжав свободную руку в кулак, Коко сделала первый ход. Как ни странно, пальцы даже не дрожали.

Сет играл хорошо. Чертовски хорошо. Но дебют плавно перетек в середину партии, и ни одна из сторон еще не растеряла все фигуры. Коко продолжала партию. Она все еще не проиграла. Улыбка постепенно сползала с лица Сета.

Они играли молча, быстро, и это была самая трудная партия в ее жизни. Во-первых, ей приходилось гнать от себя тяжелые мысли. Например, нельзя было думать о том, что происходит сейчас с Олли. Или о том, что будет с ее мамой и мистером Адлером, если утром они проснутся и не найдут своих детей.

Коко не могла даже поднять взгляд и посмотреть в глаза противнику, потому что каждый раз, когда она это делала, ее храбрость увядала. Каждый раз, когда он подносил руку к фигурам, Коко обращала внимание на его указательный и средний пальцы – тонкие, словно паучьи, абсолютно одинаковой длины – и вспоминала о том, что перед ней существо намного более древнее и коварное, чем она сама. Сет явно получал удовольствие от происходящего. Для него, в отличие от Коко, это и впрямь была игра.