Гуд бай, Арктика!.. - Марина Москвина

Как в ларце минералов и звезд, в нем накоплены древние эволюционные воспоминания. Он несет в себе скрытые послания богов: его пятна, царапины, полоски исполнены глубочайшего значения. Под верхним маслянистым слоем тело его испещрено бесчисленными косыми и прямыми линиями, какие бывают на гравюрах, но быстрый внимательный взгляд сквозь штриховку может открыть иные очертания, похожие на иероглифы. Китолов Измаил говорил, что запомнил иероглифическую надпись на одном кашалоте и был потрясен, когда нашел ее на какой-то картинке, воспроизводящей древнеиндейские письмена, высеченные на знаменитых скалах Верхней Миссисипи.

Неопределимые, призрачные киты покачивались вокруг меня, когда я парила в маточных водах материнского чрева, поддерживаемая атласным бандажом на мягком упругом китовом усе.

Мне и потом часто грезились очертания повелителей Вселенной — с выпуклой макушкой, облепленной зелеными моллюсками.

Иногда я забывала о них, совсем забывала, погрузившись в материю этого мира. Тогда они таяли, исчезали, голоса их засыпали в минувшем. Вдруг штормовая ночь, ураган над вересковой пустошью, гиперборейская зима, порыв свежего ветра — и окатит тебя благодать, высокая, как брамсель: образуя широкий полукруг, охвативший полгоризонта, играют и искрятся в воздухе тысячи китовых фонтанов.

В дремучие застойные 70-е Леня рисовал карикатуры, некоторые печатал в разных журналах, а иногда посылал на международные конкурсы.

В один прекрасный день он получил по почте из Монреаля толстую книгу-каталог в тысячу страниц от устроителей 14-го Салона юмора «Человек и его мир». На титульном листе ручкой было нацарапано:

«— 604, 653, 664».

И фиолетовый штемпелечек — шестиугольник с номером «170».

Сразу не догадаешься, в чем дело, особенно теперь, а это означало, что посылку с книгой открыли в КГБ, внимательно, чуть ли не под микроскопом, рассмотрели все 1000 страниц, нашли антисоветские карикатуры и аккуратно удалили. А чтобы получатель сей книги не удивлялся, куда пропали три страницы, написали их номера с пометкой «минус».

И сделал это какой-то аккуратный Акакий Акакиевич Башмачкин под номером 170. Или в «Большом доме» на Лубянке существовал 170-й отдел, который ведал карикатурами. Спасибо советским чекистам, только вырвали три страницы, а саму книгу бережно прислали по нашему адресу. Ведь могли взять себе, они любители юмора, а могли просто выбросить или сжечь как вредоносную заграничную пропаганду.

Одной из первых в альбоме стояла карикатура Тишкова, где некто пытается щелкнуть по лбу человека, но у него срослись пальцы, а тот, кого собираются щелкнуть, очень испуганный, зажмурился и ждет щелбана, вместо того чтобы открыть глаза и увидеть, что щелчок невозможен.

В книгу были вложены диплом и письмо.

«Дорогой многоуважаемый мистер Тишков! — сообщали устроители фестиваля — Ваша замечательная карикатура получила приз от ассоциации свободных журналистов. Этот приз выражается в денежном эквиваленте и составляет четыреста канадских долларов. Примите наши поздравления, и ждем Вас на церемонию вручения наград!»

Это было неожиданное богатство. Но как его получить из Канады? По тем советским временам не стоило даже и пытаться. Доллары были под запретом в СССР. Если за границей тебе светил какой-нибудь гонорар, то, в лучшем случае, толику от него могли выдать в виде спецталонов для импортного магазина «Березка». А могли вообще все отобрать и еще поставить на вид, что ты «продался капиталистам».

Однажды по телевизору мы услышали, что в Канаде есть остров Минган в провинции Квебек. И у них там такая программа «Adopt-a-Giant», то есть «Усынови гиганта» — в общем, приюти кита. Корреспондент рассказывал об этом, как о причуде иностранцев: живут же люди! Нет бы усыновить беспризорника, они усыновляют никому не нужных животных.

Тогда Леня решил не искать окольных путей заполучить эти денежки, а попросил устроителей конкурса переправить их на остров Минган в провинцию Квебек и торжественно вручить от него организации «Спасите Голубых Китов» — с приветом от Лени Тишкова, простого карикатуриста из страны СССР, который любит и переживает за судьбу голубых китов на этой планете, хотя никогда их не видел и не увидит.

Леня долго строчил по-английски письмо в оргкомитет конкурса, в Монреаль, мусолил словарь, обращался за помощью к брату и тестю. Еле-еле удалось сформулировать, что по причине занятости мистер Тишков не сможет принять участие в торжестве, а поскольку он полностью обеспеченный гражданин и ни в чем абсолютно не нуждается, то убедительно просит перевести все причитающиеся ему деньги на счет «Спасите Голубых Китов», потому что хочет усыновить голубого кита.

Все это выглядело со стороны, как рассказ Хармса, поскольку голубые киты, зеленые доллары, канадские клены и город Монреаль казались нам атрибутами волшебной сказки. А Леня тогда работал терапевтом с окладом шестьдесят пять рублей, в районной больнице, в желудочном отделении. И в свободное время рисовал карикатуры.

Ну, написал — и написал, еще одна завиральная идея художника.

Вдруг через три месяца нам приходит длинное письмо: «То Mr. Leonid Tishkovfrom Canada», на конверте марка с изображением кленового листа. А в письме — сертификат, в котором говорится, что Леня является приемным отцом Голубого кита ID 1008.

«Ваши деньги, — там было написано, — пойдут на нужды организации, на исследование и наблюдение за Голубым китом ID 1008, а также на уход, лечение, сохранение жизни и размножение.

У голубых китов, — они жаловались Лене, — рождается один детеныш в два-три года. Большая редкость — двойни или тройни. В условиях промышленного уничтожения целых видов и продолжения варварской охоты, невзирая на конвенцию 46-го года и мораторий 67-го, в мире совсем не происходит прироста китового населения. Даже неясно, сумеют ли киты оправиться от нанесенного удара судьбы или критический предел уже перейден, и они вымрут, подобно динозаврам. Ведь из десятков тысяч голубых гигантов, еще недавно бороздивших океаны, уцелело всего несколько сотен.

Наши усилия, — сообщали они, — направлены на поддержку биологов и активистов, которые охраняют жизнь всех китов, но ваш кит будет охраняем вдвойне, уж вы, мистер Тишков, не волнуйтесь, ваш кит в надежных руках, в обиду не дадим, папаша, не беспокойтесь!»

К письму прилагалась фотография немного высунутого из бескрайних морских просторов хвостового плавника, слегка покусанного справа и с вертикальной белой царапиной слева. Но нам и этого было достаточно для счастья. Вообще, китов узнают по хвосту — по форме, по узору. Хоть весь Мировой океан обыщи — второго такого хвоста не найти!

У нас еще тогда с Леней не было детей, вот мы повесили эту фотографию в рамочке над кроватью и все глядели на нее, прямо не могли наглядеться.

Потом нам прислали кассету с голосами и песнями китов.

Мы слушали, завороженные.

Казалось, китовое пение затрагивало глубинные вопросы бытия: жизнь в свободном падении или полете. Слов, конечно, не разобрать, сокровенный смысл ускользал и рассеивался. А то немногое, что удавалось ухватить, было неотчетливым и фрагментарным: все, что есть, — это жизнь, они пели, все, что есть, — бытие. Нету никого, у кого бы не было его или оно было, никого, кто бы всем управлял, — никакой судьбы, никакого Бога. Некуда плыть и идти — лишь безвременное бытие, жизнь, которая поет и ликует, заставляя вскипать океан даже в мертвый штиль.