Это всё ты - Елена Тодорова

что для него совершенно нехарактерно.

– Что с тобой? – выдохнув это, с напряженным прищуром смотрит мне в глаза.

Еще спрашивает… У меня сердце вылетает. Все в груди пульсирует и так отчаянно сжимается, что, кажется, способно самостоятельно превратиться в микроскопические комки.

– Все хорошо, – отвечаю я отрывисто и задушенно.

«Просто я сейчас лишусь сознания… А так порядок… Конечно, порядок…» – продолжаю мысленно.

Стоило бы попросить больше не кусаться и не касаться меня губами… Вообще не касаться… Но я почему-то молчу. Испытывая свой организм на крепость, упрямо смотрю Яну в глаза.

– Заплети мне волосы, – прошу неожиданно.

Доставая из толстовки резинку, маячу ею перед его лицом. Он так ошарашен, что не двигается, пока я не поворачиваюсь к нему спиной.

– Эм… Это… – хрипит Ян. Явно намеревается отказаться. И все же не произносит этого вслух. – Конечно.

Восторг распирает мое сердце, когда он прочесывает пальцами мне по голове, осторожно собирает пряди и принимается быстро сплетать их между собой.

В моих висках стучит какая-то назойливая истерика.

Я не могу понять, зачем попросила Яна это сделать. Не могу понять, допустимо ли подобное между друзьями. Но самое тревожное… Я не могу понять, нормальны ли все те эмоции, которые эти действия рождают во мне.

Не слишком ли я взбудоражена?

Господи… Да у меня сейчас разорвется сердце!

Ничего не слышу. Ничего не вижу. Ничего не контролирую.

Сосредоточена лишь на том, что делает для меня Ян. И на том… Как его пальцы, задевая спину, пробивают воспаленную плоть трескучими импульсами.

Спасение приходит, когда Тоха объявляет начало игры. Дождавшись, когда Ян скрепит косу резинкой, спешно благодарю и отхожу, не в силах взглянуть ему сейчас в глаза. Так же молча занимаю ту позицию, на которую он ставит меня чаще всего.

Помня о провокациях, которые он выдал, едва мы пришли на поле, готовлюсь к адскому сражению. Но в действительности игра с «уродами-баскетболистами» оказывается скорее драйвовой, чем яростной.

Мы, конечно, засаживаем гол за голом. Но и наши ворота бомбят нещадно. Будучи недовольным выставленным за нашу команду голкипером, Ян решает стать на защиту самостоятельно.

– Засади им еще хотя бы дважды, – наказывает он мне.

Я же, осознавая, что у этого поединка не может быть победителя, подчиняюсь чертенку, который просыпается внутри, и после розыгрыша мяча разворачиваюсь, чтобы атаковать Нечаева.

В первые секунды он теряется. На автомате выступает из наших ворот, но смотрит на меня, выражая полнейшее замешательство.

– Ты ничего не перепутала? – шепчет, когда сталкиваемся взглядами.

Мотаю головой и хихикаю. Подбросив мяч носком кроссовки вверх, начинаю игриво его набивать. Умышленно раздразниваю Яна – так мне хочется. Его друзья не вмешиваются. Наблюдая за нами, только смеются.

– Свали на ту сторону поля, Ю, – рычит Нечаев.

– Ты боишься меня? – продолжаю забавляться.

И так легко мне в те секунды, когда наши взгляды скрещиваются, становится… Так волнительно… Так кайфово!

– Боишься тут только ты.

– Ян… – выдыхая, толкаю мяч вперед.

– Да какого хрена, Ю? – злится он.

Но меня это не пугает. Наоборот, распаляет еще сильнее. Ухожу в сторону, чтобы завершить атаку.

Но…

Едва замахиваюсь, передо мной снова вырастает Нечаев. Заставляя вскрикнуть, он прет на меня, словно танк. Обхватывает руками чуть выше колен, отрывает от земли и уносит с поля.

В ушах становится шумно, когда осознаю степень нашего контакта.

Его голова касается меня под грудью. Его руки и плечи обернуты вплотную вокруг меня. Мои бедра притиснуты к его торсу и из-за этого пылают огнем.

– И-и-и… – протягивает Тоха. – Я так понимаю, это все?

Вижу, как хищно сжимаются челюсти Яна, когда он опускает меня на землю.

– Прости, – выдавливаю пристыженно. Оглядываясь назад, замечаю, что над нами потешаются все. Не только игроки, но и зрители. – О-ф-ф… Прости, Ян… – заглянув ему в глаза, долго не выдерживаю этот контакт. Опуская взгляд, убито мотаю головой. – Не знаю, что на меня нашло.

– Ладно. Не загоняйся.

Встрепенувшись, смотрю на него, чтобы убедиться, что он действительно не расстроен.

– Ничья из-за меня.

Ян улыбается.

– Фигня. Мы просто баловались.

И я улыбаюсь в ответ, потому что мне вновь становится безумно хорошо.

Я не разочаровала его. Все в порядке.

– Сыграем в следующие выходные? – спрашивая это, касается моего лба своим.

Мне не остается ничего другого, кроме как пропищать свое «Да».

Сердце несется вскачь, когда я запоздало догоняю, что это означает.

Я пообещала провести с ним еще один день.

– Эй, нудилы, – выкрикивает Ян, глядя на ребят поверх моей головы. – Ю сказала, что мы размажем вас в следующую субботу. Готовьтесь.

Выплеск хохота, который это предупреждение вызывает, является оглушающим.

– Лады. Будем ждать вас, – принимает вызов Тоха. – А сейчас… Приглашаем с нами поужинать, пистолет. Давно тебя не было. Скучалось, прикинь.

– Что скажешь? Можешь? – обращается ко мне Ян.

На самом деле мне пора домой, но я ведь вижу, что он хочет остаться.

– Да, конечно.

И мы направляемся в кафе.

Сдвигаем столы, рассаживаемся. Я, естественно, устраиваюсь рядом с Яном. И сразу же улавливаю, что он в один момент, когда мне приходится пододвинуться совсем близко, чтобы дать место Шатохину с младенцем, будто бы воспламеняется.

Раздвинув колени, насколько это только возможно, учитывая наше бедственное положение, нервно потряхивает той ногой, колено которой задевает меня. Кроме того, часто сжимает лежащие на бедрах ладони в кулаки. Либо и вовсе сцепляет их между собой, импульсивно постукивает большими пальцами друг по дружке.

Не понимаю, в чем проблема. Но сама рядом с ним испытываю то колоссальное волнение, которое ошибочно считала прошлым. Боюсь шевелиться. Дышу через раз, клянусь. Со скрипом жую и с еще большим трудом глотаю заказанную картошку-фри. Впервые не испытываю от любимого блюда никакого удовольствия.

Ян и вовсе почти не ест. Только пьет. И даже когда в очередной раз тянется за своей колой, сильно заметно, что пальцы его дрожат.

– Ну, что расскажете, молодежь? Где познакомились? Как долго планируете сношать друг другу мозг? – заводит непонятную для меня тему Бойка.

Так как он сидит напротив нас, приходится на него посмотреть.

И думаю, взгляда моего достаточно, чтобы он догадался, что эти вопросы неприличны и неприятны.

Но я все же отвечаю:

– Мы с первого класса дружили... Дружим.

– Дружите, значит, – протягивает он.

И