Гром среди ясного неба - Диана Стаккарт

моему любимому Джину Смарту.

Папа, я очень тоскую по тебе.

Благодарю многочисленных читателей, которые написали о том, что им понравились приключения Дельфины и Леонардо. Спасибо вам за ваши добрые слова.

Горячую благодарность выражаю моим родственникам и друзьям, которые всегда поощряли мое творчество. Высоко ценю их долгую многолетнюю поддержку.

Спасибо моим редакторам, Натали Розенстайн и Мишель Вега, которые внесли весомый вклад в создание этих книг.

И, как всегда, обнимаю и целую Джерри, который обычно терпеливо сносит пропущенные выходные дни и праздники, пока его жена сидит перед компьютером, пытаясь в срок сдать очередную книгу.

Прости меня за это, Чиф!

Люди напрасно сетуют на быстротечность времени.

Леонардо да Винчи. Атлантический кодекс

ГЕРЦОГСТВО МИЛАНСКОЕ, ВЕСНА 1484 ГОДА

Светло-карие глаза заглянули в мою тетрадку, и это отвлекло меня от работы над портретом, которому я посвятила уже не один час. Я не ожидала, что кто-то нарушит мое одиночество, поскольку выбрала для своих трудов уединенное местечко, где можно в покое и тишине провести за рисованием весь день. Я устроилась на пятачке залитой солнцем травы в дальнем углу огромной крепости, ставшей домом для несгибаемого Лодовико Сфорца, герцога Миланского. Мне казалось, что здесь, рядом с низкой каменной стеной, вдали от оживленного парадного двора, лабиринта внутренних двориков и самого замка, меня никто не побеспокоит.

И вот выходит, что я ошиблась.

В попытке предотвратить дальнейшее вмешательство, я, нахмурившись, посмотрела на наглеца. Увы, должного воздействия это не возымело. Незваный гость в задушевной мольбе заглянул мне в глаза. Тогда я сделала вид, будто не замечаю его присутствия, в ответ на что, он негромко фыркнул.

В конечном итоге — как он, несомненно, предвидел — я не смогла далее сопротивляться такой вопиющей лести. И потому, сменив суровое выражение лица на более человечное, я вложила в тетрадь в качестве закладки кусочек грифеля и, закрыв ее, обратилась к обладателю карих глаз:

— Здравствуй, Пио! Как же ты нашел меня здесь и почему решил помешать моей работе в столь прекрасное утро?

Небольшая черно-белая собачонка навострила розовые уши и как будто в раздумье склонила на бок узкую головку. Затем, радостно тявкнув, запрыгнула мне на колени. Тетрадка с рисунками полетела на землю.

— Не бойся, Дино! Пио не станет тебе мешать! — раздался чей-то голос, когда я попыталась отстраниться от пса, который принялся радостно лизать мне лицо. — Он лишь хочет понять, почему ты на нас сердишься. Почему-то в последние дни ты сторонишься нас.

Я подняла голову и увидела моего друга, подмастерье Витторио. Как и на мне, на нем была простая коричневая туника и зеленые лосины — типичное одеяние ученика из мастерской придворного художника нашего светлейшего герцога. Этот простой наряд оживлял узкий ремешок из тонких полосок кожи, сплетенных в причудливый узор. С ремня свисал кошелек, порывшись в котором, мой друг извлек ломтик острого сыра.

— Я не избегал вас, — возразила я, глядя, как Витторио помахивает лакомством перед носом Пио. — Разве вчера мы с тобой не провели весь день вместе, оштукатуривая стену для будущей фрески? А позавчера я показал тебе, как делать маленькие кисточки из меха горностая, которыми мастер предпочитает работать с масляными красками?

— Ну, это совсем не то, — возразил Витторио, когда Пио, соскочив с моих коленей, начал пританцовывать на задних лапах, желая заполучить лакомство. — Штукатурить стену помогали все ученики, а как делать кисточки ты показывал также Филиппе и Бернардо. Но когда я попытался найти тебя после ужина вчера и позавчера, ты как сквозь землю провалился. Готов спорить на что угодно, но когда этим утром ты схватил тетрадку и куда-то пошел, то явно сделал вид, будто не слышишь, что я тебя зову.

Обиженно поджатые губы и упрек в голосе — как это не похоже на обычно лукавое выражение лица Витторио! Сегодня он выглядел несколько старше своих шестнадцати лет. Даже забавные проделки Пио не вызвали у него улыбки. Вместо этого он, нахмурив брови, принялся перечислять список моих «прегрешений». Впрочем, мое собственное настроение было ничуть не лучше.

«Странно, что мы с ним оба пребываем в подавленном состоянии духа, — сказала я себе, — особенно, если принять во внимание особые обстоятельства сегодняшнего дня».

Будь сегодня воскресенье, мы, прежде чем вернуться к нашим обычным обязанностям, наверняка насладились бы несколькими часами свободы после обязательного посещения мессы. Однако у мастера возникло некое неотложное дело за стенами замка, и он объявил ученикам, что у них выходной.

И все же, наша свобода имела свои границы. Ибо затем мастер добавил, что в ответ на это неожиданное благодеяние, точнее, щедрый подарок, мы должны использовать свободное время, чтобы так или иначе совершенствоваться в ремесле. Это означало, что день следует посвятить рисованию или же сделать записи о тех или иных художественных ремеслах, которые мы освоили под его руководством. Но поскольку мы должны были под честное слово выполнить его пожелания, то никто из нас не осмелился потратить день на сон или развлечения.

Ведь не секрет, что желающих стать учеником главного инженера и придворного художника герцога Миланского, Леонардо Флорентинца, разностороннего гения, известного также как Леонардо да Винчи, было гораздо больше, нежели сам мастер был готов принять к себе в подмастерья.

Наконец Витторио бросил Пио кусочек сыра и, не дожидаясь приглашения, опустился на траву рядом со мной. Собачонка положила передние лапы ему на колени и деликатно тявкнула, как бы намекая на то, что надеется получить еще один лакомый кусочек. Но даже жизнерадостного помахивания хвостом оказалось недостаточно, чтобы вернуть на лицо Витторио улыбку. Наоборот, юный подмастерье лишь еще сильнее нахмурился и театрально вздохнул. Подняв с земли тетрадку, я смахнула с обложки засохшие травинки и в свою очередь с трудом удержалась от горестного вздоха. Я знала, что Витторио не уйдет, пока не получит моих объяснений.

— Я не сержусь на тебя, Витторио, и не сержусь на доброго Пио, — пояснила я. — И я вовсе не избегаю вас, по крайней мере, не избегаю нарочно. Просто дело в том, что…

Я замолчала, чувствуя, что с моих губ готовы сорваться десятки доводов. Впрочем, ни один из них я бы не осмелилась произнести вслух. Разве объяснишь, что моя тяга к одиночеству проистекает из трагедии, случившейся несколько месяцев назад? Мне было страшно даже вспомнить о тех событиях, хотя мысли о них до сих пор не покидали меня, вертясь в моей голове, словно ужасный вихрь. Никто из учеников мастера не знал о моей роли в этом жутком событии, которое потрясло даже самых суровых обитателей замка Сфорца.