Осеннее солнце - Эдуард Николаевич Веркин

– шепотом сказала Шнырова.

– Какого?

– Незнакомого. Ходил…

– Грибник, наверное, – предположил я. – Из Никольского…

– Там что, своих грибов не хватает? Не, тут бродит кто-то…

– Да это Сашка, наверное, – предположил я. – Ей скучно, вот она и шастает.

– Мама говорит, что мужик.

Дрондина всматривалась в лес, и я всмотрелся. Бор как бор, никого, кроме дятла, проснулся,  застучал вдалеке.

– Говорят, возле Мусатова мужика мертвого нашли, – сообщила Дрондина трагическим голосом.

– И лошадь, – добавил я.

– И лошадь?

– Ага, – подтвердил я. – Там ручей у них, на одном берегу мужика нашли, а чуть подальше лошадь.

Дрондина задумалась.

– А лошадь кто? – спросила она.

– А мужика?

Подумав еще немного, Дрондина сказала:

– Пойдем лучше…

В лесу хрустнула ветка.

Дрондина вздрогнула и едва не обрушилась с дуба.

– Там кто-то есть! – взвизгнула Дрондина. – Кто-то следит!

Дрондина впала в панику. Она не смотрела вниз, побледнела, вцепившись в кору, дрожала. Дятел затих.

– Да нет тут никого, – я попытался ее успокоить. – Аккуратно спускайся, потихоньку…

В щеку Дрондиной звонко хлопнула зеленая еловая шишка. Наташа ойкнула. А я все понял. Понял, что случится дальше.

– Что, Дрондиха?! – выкрикнула Шнырова, выступив из-за ближайшей сосны. – Получила?! Будешь знать!

Дежа вю. Я ощутил острый его приступ, все повторялось, все повторялось. Пожалуй, этим летом несколько подичее. Но ничего нового.

В спину Дрондиной ударила еще одна шишка.

– Ах ты… – захлебнулась от возмущения Дрондина.

И тут же на нее обрушился удар. Шнырова довольно метко обстреливала Дрондину еловыми шишками, Дрондина оказалась беззащитной, вжавшись в дуб, она лишь вздрагивала и  терпела атаку. Шишки попадали в спину, в ноги, в шею, в голову.

Потом шишки у Шныровой кончились.

– Обстрел бегемота охотниками произведен успешно! – объявила Шнырова. – Шкура убитого хищника развешана сушиться на баобабе!

Дрондина прорычала проклятье. Я подумал – не прыгнуть ли? Отогнать Шнырову в бор, пока она еще каких каруселей не накрутила. Дрондина терпелива и спокойна, но любому спокойствию наступает предел. И, вообще-то, зелеными шишками больно.

– Наташа, слезай потихонечку, – сказал я. – Саша, не надо кидаться, не надо больше шишек…

– Не надо шишек, надо пушишек!

Шнырова подняла оставленные Дрондиной ножницы, щелкнула.

– Что, Дрондина, дубы постригаешь? – спросила она. – Правильно, надо запастись желудями. Будешь их хавать зимой с аппетитом!

– А ты в дурдоме зимой будешь! – ответила Дрондина, держась за дерево.

Шнырова нахмурилась и достала из кармана бумажку. Я подумал, что ничего из этой бумажки хорошего не развернется.

– Саша, прекрати, пожалуйста! – потребовал я.

Но Шнырова прекращать не собиралась.

Она развернула эту бумажку.

– Саша! – попросил я. – Саша, не надо!

– Иван Андреевич Крылов, – с выражением прочитала Шнырова. – «Свинья и дуб»…

– Заткнись! – крикнула Дрондина.

– Свинья под дубом вековым, наелась желудей досыта, до отвала, наевшись, выспалась под ним…

Я вспомнил басню, мы ее проходили. Картинка в книге была, признаться, гадкая, свинья свиньей, думаю, Дрондина тоже эту картинку вспомнила. Она издала мрачный звук и медленно поползла вниз. Шнырова продолжала взахлеб зачитывать.

–… Хоть век его не будь, ничуть не пожалею, лишь были б желуди, ведь я от них жирею…

Дрондина сорвалась и скобелем поехала по стволу, безуспешно пытаясь ухватиться за веточки, обламывая их, ойкая, хрустя. Дуб был коряв и наверняка болезнен.

– Внимание-внимание! – объявила Шнырова. – Атака сардельки-убийцы!

Дрондина стала спускаться быстрее. Мне захотелось мотодельтоплан. Нет, честно, я о нем давно мечтал – с нашего холма здорово взлетать на дельтаплане. Восходящие потоки у нас что надо. А если еще с мотором…

Дрондина зарычала. Дрондина тоже умеет – в этом рычании была целая гамма чувств, ярость, отчаянье, вдохновение что ли. Наташа собиралась с вдохновением спустить с Саши шкуру.

– Ты что, Дрондиха, классику не любишь?!

Дрондина затормозила и повисла на толстой нижней ветке.

– Висит туша, нельзя кушать, – прокомментировала Шнырова.

Повисла Дрондина невысоко, может, метра полтора до земли, но сама Наташа про это не знала – вниз она смотреть опасалась. Смотрела на меня. В глазах ужас. Такой настоящий ужас, живой. Страшно. И вдруг мне стало Дрондину жаль. И Шнырову жаль. И себя. Всех нас. На дубе и под дубом, и на холме.

– Цирк бегемотов снова с гастролями в нашем колхозе! – воскликнула Шнырова. – Второй билет бесплатно!

Шнырову жаль поменьше.

– Бегемотиха Таша на перекладине! Зрители первых рядов – будьте осторожны!

– Помоги! – попросила Дрондина.

– Наташа! – попытался убедить я. – Там невысоко! Прыгни аккуратно, ничего страшного!

– Помоги! – с отчаяньем воззвала Дрондина.

Я стал быстро слезать по дубу, но не успел. Да и не втащил бы я ее при всем желании.

Дрондина разжала пальцы и упала в мох.

Получилось это у нее мешковато, вот если бы я набил дерюжный куль опилками и сбросил с тополя в траву. Хряп. Или хляп. И кости немного.

– На полметра отскочила, – с удовольствием сказала Шнырова.

Дрондина поднялась на ноги. Я торопился, съезжал по корявому дубу, царапал пузо.

– А-а-а! – заорала Дрондина.

Я не успел.

Дрондина побежала.

Она взяла резкий разгон и неслась на тощую Шнырову, как игрок в американский футбол на строй соперников. С намерением снести и затоптать.

Шнырова не торопилась спасаться, кривлялась, надувала щеки и подпрыгивала, как горилла, не забывая похрюкивать. Конечно же, в последний момент Шнырова увернулась бы, по-матадорски изящно сместившись в сторону. И Дрондина проскочила бы мимо, и пошла бы на второй заход, всхлипывая от ярости и обиды за свою неуклюжесть.

Но сегодня был день Дрондиной. Нет, не так. День Дрондиной, с большой буквы – Шнырова запнулась за корень и свалилась в траву и в мох.

Она успела подняться, но и только – успевшая развернуть вираж Дрондина тут же врезалась в нее, сбила с ног, да и сама не удержалась. Они покатились вместе и наткнулись на трухлявый сосновый пень, снесли его, разметав прелую кору, и подняв в воздух коричневую пыль.

Дрондина издала хищный победный вопль.

Некоторое время они боролись в этой рыжей трухе, дергая друг друга за волосы и бодаясь. Шнырова бешено сопротивлялась, но Дрондина давила массой и явно побеждала, я собрался их растащить во избежание повреждений, но тут…

Нет, сегодня все-таки был не