С тобой и без тебя. Нежный враг - Лесли Локко

В свой первый день в художественной школе Бекки осмотрелась на своем курсе и прокляла Мадлен. Та звонила предыдущим вечером, когда приехала на свое отделение в Эдинбурге, чтобы обменяться впечатлениями и подбодрить друг друга. Последними словами Мадлен было: «Не волнуйся на этот счет. Все нервничают не меньше тебя». Но это было совсем не так. Ни капельки на то не похоже. Двадцать новоиспеченных студентов сидели по кругу и курили… Курили! И слушали лектора лишь вполуха, перешептывались и показывали всем своим видом, как им скучно. Она уставилась на них. Почему казалось, что все они знали друг друга? И когда же они успели познакомиться? И почему она тут никого не знала? Она взглянула вниз на свою простенькую юбочку в клетку, бледно-лимонного цвета свитер и туфли без каблука и ужаснулась. Аккуратный, простой стиль со вкусом — здесь это было совершенно неуместно. Напротив нее сидела высокая стройная девушка-блондинка с сотней косичек, хитро закрученных в колечки, выкрашенных кое-где в разные цвета. На ней был полосатый джемпер, протертый на локтях. Вот такой стиль был здесь очень уместен! Рядом с ней сидели два темноволосых импозантных молодых человека, курившие сигарету за сигаретой, лениво кивавшие, когда лектор говорил. Бекки, похоже, была единственной, кто принес блокнот для записей — всем остальным наверняка все давалось на лету: нет смысла записывать, мы и так все поняли… Она сглотнула и обратила свое внимание на лектора. Маленький, тощий, в потертой одежде, он был больше похож на студента-первокурсника, чем на профессора искусства. И какого черта он рассказывал? Что-то о боли, потере, смерти? Бекки огляделась, озадаченная. Она пришла сюда, чтобы учиться рисовать, а не рассуждать о смерти ее кошки или матери, которых вообще это не должно касаться. Но все вокруг только говорили… говорили и говорили. Она опять взглянула на свою юбку. Может, она случайно попала не в свою группу? Она снова попыталась слушать и вдруг заметила нечто с косичками напротив. Неверно, неверно, неверно, словно говорило осуждающее выражение на лице этой девушки. Неверная одежда, неправильное отношение, не то место… На фоне такого самодовольства Бекки чувствовала себя наивной, неуклюжей и невероятно простоватой. И какого черта Мадлен несла ей всю эту чушь? Никто тут не нервничал. Даже наоборот. Все присутствующие, кроме нее, выглядели так, словно учились здесь всю свою жизнь.

В четырехстах милях севернее Мадлен не чувствовала себя намного лучше, хотя и произносила вчера уверенные слова.

— Посмотрите на человека, стоящего рядом с вами, — проговорил старенький профессор, который должен был произнести вступительное слово. — Внимательно и долго посмотрите на тех, кто стоит справа и слева от вас. — Народ занервничал. — Потому что, — драматично продолжал он, — всего через шесть месяцев один из вас уйдет отсюда. Вас станет меньше на целую треть. Добро пожаловать в Королевскую медицинскую академию, леди и джентльмены. Учение здесь — не для слабонервных. — С этими словами он резко развернулся на каблуках и вышел из лекционного зала. Шестьдесят незнакомых студентов стояли в гробовой тишине, боясь взглянуть друг на друга. Через несколько минут кто-то нервно захихикал, и народ немного расслабился. Мадлен осмотрелась. В группе было очень мало девушек — она насчитала от силы тринадцать. Остальные — довольно скучного вида молодые люди. Одна из девушек была симпатичной и чувствовала себя весьма уверенно. Через несколько минут группа начала собираться вокруг нее. И вдруг все одновременно начали говорить. То тут, то там ребята поворачивались к своим соседям направо и налево. Это быстро превратилось в шутку. «Привет, надеюсь, ты вылетишь в следующем семестре…» Мадлен осталась стоять одна в задней части зала, наблюдая, как ребята отошли от нее, продвигаясь вперед к центру. В университете тоже не будет иначе, подумала она, вешая на плечо сумку и продвигаясь к выходу. Так было всегда. Высокая ростом, с лишним весом, она казалась почти гигантом даже на фоне группы, состоящей большей частью из парней. Женщины смотрят на нее с сожалением, мужчины пятятся… Мадлен не нужно было объяснять, как люди на нее реагируют. Она не слепая. У тебя милое личико, Мадлен, но с фигурой что-то надо делать. Так говорили все — учителя, друзья, родители, даже родители друзей. Мама Бекки взяла ее бережно за руку за месяц до того, как им пора было отправляться в университет, и попыталась дать ей то, что называется материнским дружеским советом. Она даже предложила Мадлен пойти в терапевтическую группу по снижению веса… Мадлен покачала головой. Она не могла объяснить маме Бекки, что просто не может себе этого позволить. И никакие разубеждения Бекки и Амбер не могли изменить то, что она видела собственными глазами. Кого-то, возможно, и могли впечатлить ее большие размеры. Бекки даже говорила, что ее рост мгновенно внушает уважение и доверие тем, кто даже не знаком с ней. Но Мадлен была не из тех, кому можно было вешать лапшу на уши. Даже в девятнадцать она была уже серьезной женщиной. Мадлен воспринимала это иначе. Она считала себя слишком полной. И это был конец всему. Она открыла двери и стала всматриваться в людей в холле, с которыми она теперь была связана. Группа вокруг симпатичной девушки увеличилась. Теперь она стала центром всеобщего внимания и обожания. Мадлен хватило времени лишь заметить, что на ней были джинсы, розовый свитер с треугольным вырезом и нить мерцающего белого жемчуга на шее, прежде чем двери закрылись.

Джейк был прав. Это все упрощало. Когда он сделал это во второй раз — подписал на чеке корявым почерком «Макс Р. Сэлл» на нужной строчке, получилось действительно очень похоже. Когда он переводил на свое имя четвертый чек на сумму тысяча фунтов, просто моргал, пока кассир отсчитывал купюры. Одним из преимуществ обслуживания в Куттс, как он понял, была выдача наличных по требованию. Никаких многодневных ожиданий, чтобы обналичить чек. Он опустил конверт с хрустящими новенькими пятидесятифунтовыми банкнотами в карман своей куртки и вышел на Стренд. Кроме того, решил он для себя, садясь в такси, Макс не оставил ему особого выбора. Карманных денег от Макса могло едва хватать на сигареты. И еще вся эта волокита с университетом. Он вообще не хотел идти туда учиться. Это была идея Макса. Киерану хотелось быть дома, рядом с Анджелой. А его пытались этого лишить. И кто знает, что еще могло произойти с ним, останься он в университете. Нет, дома ему было намного лучше. Тем более теперь, когда уехала Амбер. При мысли о ней он нахмурился. Она слишком преуспевала во всем и заставляла его выглядеть на ее фоне настоящим идиотом.

— Куда едем? — поинтересовался водитель.

— Бетнал-Грин, — автоматически произнес Киеран. — И я хочу, чтобы вы там меня немного подождали.

— Хорошо. — И машина устремилась на восток.

— Вот, — просто сказал Принц, — я хочу, чтобы ты это попробовал. Это — вещь.

Киеран нервно сглотнул. Принц протянул ему шприц, наполненный темно-желтой жидкостью, резинку и жестом показал ему закатать рукав. Киеран снова сглотнул. Героин. Он знал, что это было. Молоденькая девушка сидела на другом конце комнаты, ее рука безжизненно свисала со стула, а на лице застыло мечтательное выражение. Вдоль ее обнаженной руки Киеран различил многочисленные уколы и шрамы.