📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгРоманыЕсли он поддастся - Ханна Хауэлл

Если он поддастся - Ханна Хауэлл

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 24 25 26 27 28 29 30 31 32 ... 71
Перейти на страницу:

– А ты, Генри, можешь рассказать, как оказался в том доме?

– Я же сказал: меня отвезла туда мама и получила деньги, – ответил мальчик.

– Я помню. Просто хотела убедиться, что все правильно поняла. Как зовут маму?

– Полли. Так папочка называл ее. «Моя нежная Полли», – говорил он всегда.

– Ты знаешь, как его зовут?

– Джералд.

– Этого недостаточно, мой милый мальчик. – Баронесса откинула вьющиеся пряди с его лица. – Какой Джералд? Джералд-пекарь? Джералд-мясник? – Она увидела, как Генри улыбнулся ее словам, и у нее появилась надежда, что ребенок не очень пострадал, попав в Доббин-Хаус.

– Маркиз Джералд. То есть… Джералд Хамфри Томас Уильямс Уандерстоун, пятый маркиз Уандерстоун-Хилл. – Малыш улыбнулся, огласив полное имя своего отца, и добавил: – Он меня заставил все это выучить.

– Твой отец – маркиз Уандерстоун-Хилл?! – изумился Брент. У него даже голос слегка охрип.

– Я называл его папочкой, – сказал Генри.

– Но твоя мать продала тебя в Доббин-Хаус?..

– Она сказала, что больше не любит меня, а по папочке сходит с ума. Сказала, что так он снова вернет ей всю свою любовь, вместо того чтобы любить меня. – Нижняя губка у малыша задрожала. – Я не забирал все себе. Только совсем немножко.

Олимпия прижала его к себе и погладила по голове.

– Конечно, не забирал. Отцам полагается любить своих маленьких детей. Ты не сделал ничего плохого.

– Только он не пришел за мной.

– Это совсем не значит, что он не пытался разыскать тебя. Мы просто наткнулись на тебя первыми. – Олимпия молилась, чтобы все ею сказанное оказалось правдой. – И последний вопрос… Леди, у которой глаза как у его светлости, – она видела тебя?

– Она составила мне компанию, именно поэтому меня и вымыли. Но мыться было очень холодно. Она была ласкова со мной и сказала, что у нее большие планы на меня и что я сделаю ее очень богатой. А еще говорила, что Серрилл – настоящий дурак, потому что продал меня ей за несколько пенни, хотя я стою тысячи. Я не понял, что это значит. Я просто хотел, чтобы папочка пришел и забрал меня.

– Мы позаботимся об этом, малыш.

Олимпия посмотрела на Брента и невольно вздохнула. У него был больной вид. Ей захотелось тут же отправиться к леди Маллам – и колотить ее до тех пор, пока та не лишится своей холодной красоты, а потом навечно приковать ее к собственной кровати, как графиня поступила с этим ребенком. Впрочем, такие мысли были бесполезны. Да и времени на них не было. За их каретой следовало несколько экипажей с детьми, нуждавшимися в ее заботе, а рядом с ней сидел мужчина, которому нужно было объяснить, что он ничуть не виноват в том, что творила его мать. У Олимпии сложилось впечатление, что первое сделать будет намного проще, чем второе.

Глава 9

Она почувствовала, что совершенно обессилела, когда наконец устроила всех детей на ночь. Оставалось только надеяться, что никто из них не попытается сбежать и что она все-таки заслужила их доверие, – тогда было бы проще им помочь.

Расправив юбки платья, в которое только что переоделась, Олимпия отправилась в библиотеку, чтобы посидеть в тишине и выпить немного вина перед сном. Войдя в комнату, она увидела Брента, сидевшего в кресле перед догоравшим камином. Наклонившись и уперевшись локтями в колени, он напряженно всматривался в стакан, наполовину наполненный бренди. Олимпия тихо прикрыла за собой дверь, взяла бокал с вином, к которому не терпелось приложиться, и опустилась в кресло напротив. Граф по-прежнему был бледен, но теперь выглядел так, словно хотел опорожнить желудок.

– Моя мать – настоящее чудовище, – тихо сказал он, не отрывая взгляда от бренди.

– Она поступает ужасно. Но вдруг она просто больна, то есть ненормальная? – предположила Олимпия. – Возможно, в ней какой-то изъян от рождения. У нее в глазах холод и пустота, мне даже трудно заглянуть в них.

– Генри сказал, что у меня такие же глаза. – Брент наконец взглянул на Олимпию и не обнаружил в выражении ее лица того, чего опасался, – не увидел ни отвращения, ни страха. – Вы переоделись? – пробормотал он, сообразив, что испытал удовольствие, когда увидел ее в наряде мужчины.

– Та одежда пропахла городом, а мне захотелось почувствовать свежесть и избавиться от вони того жуткого места. А теперь про ваши глаза. – Она прищурилась, когда Брент тихо засмеялся при такой резкой смене темы. – У вас такой же цвет глаз, как у нее, в чем нет ничего удивительного. Но вы с ней совершенно разные. Когда я смотрела в ее глаза, в них не было никаких эмоций, не было глубины – только холод и твердая решимость заставить меня поверить в ту ложь, которую она говорила про вас. У нее даже в голосе холод; при этом совершенно не важно, что она изо всех сил старается держаться корректно. – Олимпия пристально посмотрела на графа и добавила: – Такого холода у вас в душе нет.

– Вы настолько уверены?..

– Я знаю. У меня, может, нет той чувствительности, какая есть кое у кого из моих родственников – у Артемаса, например, – но я все равно почувствовала бы что-нибудь в этом роде. Артемас тоже не заметил в вашей душе холода. У него вышла небольшая стычка с вашей матерью в прошлом году, в парке, куда он вывел детей поиграть. Ей очень не понравилось присутствие большого количества громогласных детей во время ее вечернего моциона. Она гуляла в сопровождении того рослого слуги. И Артемас, стоя рядом с ней, почувствовал себя так, словно его окунули в ледяное море.

– Вы верите, что во мне этого холода нет? А вдруг он притаился где-то в закоулках моей души?

– Не думаю. По правде говоря, мне кажется, что вы чересчур многое принимаете близко к сердцу… и принимаете слишком часто.

Олимпия улыбнулась и отпила вина, а Брент, нахмурившись, посмотрел на нее вопросительно, затем пробормотал:

– Что же мне с ней делать?.. Ее надо остановить, но так, чтобы не разрушить мою семью и не навлечь позор на всех Малламов.

– Я уверена, мы что-нибудь придумаем.

– Опять это «мы»!

– Да, опять. Пока у нас есть только ее слово против слова детей и тех людей, которые управляли этим домом. Вполне вероятно, это поможет подпортить ее репутацию и лишить ее связей с некоторыми аристократами. Но этого недостаточно, чтобы окончательно ее победить и полностью лишить власти. У нее в обществе очень прочное положение.

– А у меня положение ее распутного и никчемного сына, который отдает дань всем грехам, свойственным мужчинам.

– Ну, не всем, конечно. По-моему, она еще не обвинила вас в излишней робости и застенчивости.

Брент чуть не поперхнулся бренди, которого только что отпил. Откашлявшись, он криво усмехнулся:

– Ужас, что вы говорите, Олимпия.

– Боюсь, иногда у меня мысли со словами не расходятся. – Она засмеялась. – И это одна из тех причин, по которым я редко выезжаю в свет. Некоторым людям кажется, что необузданная часть моей натуры проявляет себя чересчур откровенно.

1 ... 24 25 26 27 28 29 30 31 32 ... 71
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?