Чертова дюжина контрразведки - Николай Лузан

Русскин, в отличие от Юрени, в армии не задержался и решил попытать счастья на гражданке — уволившись со службы, занялся бизнесом. Сначала занимался продажей солярки, которую по старой памяти пытался по дешевке добыть через свои связи на складе ГСМ бригады, потом переключился на перепродажу автомобилей, перегоняя их из Польши в Беларусь. Это занятие для него не являлось новым. Еще во время службы Русскин тайком от командования совершал «вылазки» в соседнюю страну и обратно возвращался с подержанной иномаркой, приносившей одну-две тысячи долларов навара к лейтенантской зарплате. Сослуживцы, которым он скидывал одну-другую сотню долларов с проданной машины, предпочитали хранить молчание о его тайных поездках за границу.

Зато в Польше так называемые деловые партнеры Русскина не дремали и регулярно сообщали о нем куда надо — в военную разведку. В ней быстро оценили перспективного кандидата в агенты. Офицер, имеющий доступ к секретам, в тайне от командования занимающийся перегоном машин и падкий на деньги, был взят в оперативную разработку. Она велась по уже отработанной и хорошо зарекомендовавшей себя схеме — Русскина активно втягивали в коммерческие сделки. А он, возвращаясь из Польши с очередной иномаркой, купленной по дешевке через «хорошего» знакомого, и не подозревал, что под него подведен шпионский крючок. Любезность и обходительность польских деловых партеров Русскина питала в нем наивные представления о дружбе между народами. К сожалению, к тому времени она разве что сохранилась в сердцах печальных бронзовых и мраморных обелисков советских и польских воинов, павших в Великой Отечественной войне.

К середине 90-х годов территория некогда «братской страны» Польши превратилась в благодатное «шпионское поле», на котором американские и польские спецслужбы собирали свой богатый «урожай». Сотни тысяч бывших советских граждан, теперь уже из независимых государств: России, Беларуси, Украины и Молдовы, пользуясь ослаблением внутреннего и пограничного режима, устремились на Запад в поисках заработка.

«Челноки», «металлисты», «перегонщики «тачек» и т. п., среди которых находились бывшие и действующие военнослужащие, инженеры из секретных КБ и исследовательских институтов, ковали свою копейку и не подозревали, что невидимое сито спецслужб отсеивало из их числа нужный себе контингент. С помощью деловых партнеров и так называемых друзей они собирали характеризующие и компрометирующие материалы на заслуживающий внимания «объект», выявляли его слабости и готовили ловушку. Их в арсенале польской разведки было предостаточно, начиная с банального ДТП, где виновным, естественно, оказывался «объект» вербовки, и заканчивая традиционной «медовой подставой». Жгучих брюнеток и томных блондинок, готовых за пару-другую злотых «потерять» невинность, чтобы послужить родине, было хоть отбавляй. По отношению к военнослужащим бывшей Северной группы советских войск (Польша. — Прим. авт.) срабатывал и такой нехитрый прием, как обвинение в поиске ранее спрятанного оружия или в шпионаже.

Подобный поворот в, казалось бы, отлаженном коммерческом деле для таких, как Русскин, был равносилен двойному приговору. Помимо наказания в Польше, по возвращении домой коммерсанта в погонах ждали в лучшем случае увольнение из армии, в худшем — статья из Уголовного кодекса «Незаконное пересечение Государственной границы» и лишение свободы сроком на два года.

В польских спецслужбах об этом хорошо знали, и, когда «объект» дозревал, его брали в крутой оборот. Попавшемуся на ДТП или на другой «заготовке» будущему агенту в качестве отступного предлагалось, «в следующий раз привезти с собой, что-нибудь из документов или деталь от военной техники».

Загнанному в угол бизнесмену в погонах это казалось чудесным избавлением от того ужаса, что ожидал впереди. Одни, вырвавшись на свободу, старались навсегда забыть дорогу в Польшу, другие, движимые корыстными мотивами, приезжали вновь и не с пустыми руками. Получив свои тридцать сребреников, они возвращались на родину, чтобы продолжать шпионить.

На этом погорел и Русскин. Припертый к стенке компроматом и поставленный перед жестоким выбором — сменить офицерский мундир на арестантскую робу либо шпионить, он выбрал последнее: пошел на сотрудничество с польской военной разведкой. А дальше все пошло по накатанной колее: секреты в обмен на деньги.

После нескольких таких «обкаток» энергичный, циничный, с обширными связями среди бывших и действующих военнослужащих белорусской армии Русскин вскоре получил повышение в шпионской иерархии — стал резидентом и занялся подбором агентов в шпионскую сеть. Опытный наставник на этом поприще кадровый сотрудник военной разведки Мартин ориентировал его и других «бойцов невидимого фронта» на сбор секретной и иной информации, относящейся к учебно-боевой деятельности Вооруженных сил Республики Беларусь. Основной же целью польской спецслужбы являлись текущие и будущие планы российского и белорусского военных ведомств в области создания коллективной системы ПВО и ПРО. Главным заказчиком этих заданий являлось ЦРУ.

В те годы, тогда еще в тиши кабинетов «старшего брата» Польши — США уже вызревали планы размещения на территории ее и Чехии элементов глобальной системы обнаружения и отражения ракетно-ядерного удара со стороны так называемых стран изгоев: Ирана, КНДР и… Кто следующим стоял в том списке «ястребы» с берегов Потомака предпочитали и до сих пор предпочитают помалкивать. Ярым поборником этих планов выступала и продолжает выступать Польша. Но до исламского Ирана ей при всем желании было не дотянуться, и потому ее спецслужбы принялись распахивать «шпионское поле» соседних славянских государств — Республик Беларусь и России.

Русскин выступил в качестве одного из таких «пахарей». Но после увольнения из армии он утратил возможность добыть такого рода информацию и потому пошел по старым армейским связям. В их числе оказался капитан Юреня. Хорошо зная его по совместной учебе в Красноярском военном училище, а затем по службе в восьмой радиотехнической бригаде Вооруженных сил Республики Беларусь, а также стесненное материальное положение бывшего однокашника, Русскин летом 1999 года в одной из бесед с ним прямо предложил «передать известные ему (Юрене. — Прим. авт.) по службе секреты для продажи за границу».

В тот раз Юреня отказался это сделать. По какой причине: из-за страха, или его удержало от подобного шага еще сохранявшееся чувство офицерской чести? — на этот вопрос ответить может только он сам.

Спустя пять лет после того разговора с Русскиным в Юрене мало что осталось от того офицера, который в 93-м году прибыл в войска, чтобы служить Отечеству. За прошедшие годы дремавшие в глубине его души алчность и стяжательство расцвели буйным цветом. Новый 2004 год для него складывался неблагополучно — служба окончательно не заладилась. Юрене казалось, что командование части стало предвзято оценивать его поведение и труд. На вышестоящие должности назначались другие, а он продолжал прозябать на прежней. Тут, как назло, грянула очередная военная реформа: офицеров, выслуживших установленные сроки службы, а также тех, кто положительно не зарекомендовал себя, отправляли на «гражданку». Юреня оказался в их числе. Его попытки убедить командование изменить свое решение оказались безрезультатны. За десять лет службы начальники изучили своего «залетного», любящего «заложить за воротник» подчиненного как облупленного и потому не собирались оставлять в части. Тогда он решил пристроиться в другую силовую структуру и, набравшись нахальства, обратился в КГБ республики. Майор, на лице которого невооруженным взглядом читались следы бурно проведенной молодости, не внушал доверия, и ему отказали.