Святые и разбойники неизведанного Тибета. Дневник экспедиции в Западный Тибет - Джузеппе Туччи

В Палкье Джигмедордже остановился с учениками. Здесь, перед лицом руин храма, основанного великим проповедником буддизма Ринченцзанпо, у него рождается идея о восстановлении древнего города. Сразу за дело. Ученики превращаются в рабочих. Первое, что необходимо предпринять, – провести воду к полям. Они прокладывают канал длиною в 2 километра и орошают небольшое поле. Через несколько недель будет большой праздник по случаю сбора первого урожая. Это место называется Гурукьям[41]. Воля человека вырвала у пустыни пядь земли. Затем будет построен храм; ритуал, которому я был свидетелем, как раз и служит очищению земли, где он будет возведен.

У учителя с учениками пока нет необходимости в домах – достаточно пещер древних аскетов, вырубленных в скалах. В них свежо летом и тепло зимой. Наиболее просторная из них, покрытая настенными росписями, будет местопребыванием учителя. Она находится в центре, подобно тому, как и Джигмедордже стал фокусом для этих немногих людей, чередующих созерцание с действием, чтобы внести жизнь туда, где смерть простерла свои владения.

Западный Тибет нуждается во многих людях, подобных моему другу. Он нуждается в них, чтобы придать вере пыл минувших веков, чтобы восстановить триумф духа над слепым следованием букве, чтобы вызвать к жизни в угасающем народе новые энергии и новые устремления и спасти человека и его творения от пустыни, которая угрожает поглотить все окружающее.

Мы исследуем один за другим чортены, которые пересекают долину в разных направлениях. Небольшие ступы стоят рядами по 108 чортенов, более крупные разбросаны там и тут, без видимого порядка: почти все они разрушаются, некоторые уже упали и полностью развалились. Мы находим лишь немногие образцы ца-ца – так называется особый тип глиняных формочек с вытисненными на них фигурками божеств, надписями или заклинаниями. Их мало, однако те, что мы нашли, позволяют реконструировать историю находившегося здесь храма, от которого не осталось ничего, кроме руин.

За постройкой гомпа должна была стоять школа сакьяпа, а уже затем он перешел во владение желтошапочников, или гелугпа. Таким образом, на наиболее древних ца-ца изображен знаменитый Сакья Панчен, который получил от Хубилая инвеституру на Тибет. На более поздних ца-ца мы видим изображение эзотерического божества, которое является духом-покровителем некоторых мистических школ, в особенности распространенных среди желтых шапок, я имею в виду Гухьясамаджу, представленного в своем мистическом соитии.

На горе, преграждающей долину в направлении Тиртхапури и Миссара и доминирующей над дорогой на Милам, ведущей через Гималаи в Индию, возвышаются развалины древних замков. Их исследование, проведенное с обычной тщательностью капитаном Герси, не выявляет ничего значительного: фундаменты оснований, развалины чортенов и обрушившиеся перекрытия.

Наношу визит моему другу Джигмедордже, который после окончания жертвенных обрядов уединился в своей келье, находящейся среди утесов, доминирующих над долиной Палкье. Пещера явно служила местожительством для лам и аскетов еще в древние времена; она сохраняет следы великолепной живописи XIV, самое позднее XV веков, но, к сожалению, время почти полностью уничтожило фрески.

Это один из моих наиболее плодотворных визитов. Лама до сих пор сохраняет в своей богатой библиотеке значительное собрание манускриптов бонпо, то есть религии, предшествовавшей проникновению буддизма в Тибет, о которой известно весьма немногое.

С помощью настоятельных просьб и предложения значительного денежного вознаграждения мне удается купить это обширное собрание бонпоских рукописей, включающее труды, весьма ценные для изучения одной из наименее известных религий Востока. Среди приобретенных мною многочисленных манускриптов выделяется путеводитель по региону Кайласа и Манасаровара, содержащий, наряду с многочисленными легендами, весьма важные данные по географии, топографии, этнографии и религии данного региона, который в действительности может считаться духовным центром бонпо и родиной его различных философских школ [31].

Дорога становится все тяжелее. Сатледж извивается в глубоких ущельях, пробивая себе путь среди отвесных скал. Тропы исчезли; необходимо совершать подъемы и спуски по скалистым гребням и утесам. Яки начинают не выдерживать напряжения; рубцы под шерстяными вьюками полны червей – каждый вечер Герси лечит их с помощью Нандарама, однако более лекарств необходим продолжительный отдых.

Если животные все более истощаются на этом плоскогорье, где не встретить ни палаток кочевников, ни домов, ни монастырей, а вместо травы растет лишь жесткий кустарник, полный шипов, то непонятно, с помощью каких сил продолжают путешествие люди. Ненастье прибавляет проблем. Льет беспрерывно. Ручьи превращаются в стремительные потоки, а реки – в несущиеся, негодные к переправе лавины воды. Горы разрушаются, оползни перекрывают массою детритов дорогу в ключевых пунктах. Холод пронзителен, необычно влажный для Тибета, он проникает до костей и делает окружающий нас пейзаж еще более мрачным.

Вечером прибываем в Кьюнглунг (4410 м)[42], где еле находим небольшую заболоченную площадку, на которой все же можно поставить палатки. Травы почти нет – лишь небольшое пастбище на другом берегу Сатледжа, который после непрекращающихся дождей стремительно несется, увлекая все за собой. Здесь, на правом берегу реки, кончается дорога. Волей-неволей приходится переправляться на другой берег. Предприятие не из простых, ибо мы не знаем, смогут ли яки противостоять ярости течения. Напротив деревни Кьюнглунг река сужается, это верно, однако качающийся висячий мост, перекинутый через пропасть меж двух внушительных вершин, может выдержать лишь овец и людей.

Сегодня 2 августа. Погода по-прежнему ненастная, однако льет уже не так сильно, как вчера. Уровень воды, которая ранним утром добралась почти до нашего убогого моста и, казалось, уже была готова снести его, постепенно начал уменьшаться. Надо использовать этот удобный момент, я беру в руки руководство над своими людьми и около восьми вечера посылаю развьюченных животных в бурную реку, полный решимости любой ценой переправиться на другой берег. Яки осторожно движутся посреди течения, и когда они уже не достают дна, начинают бороздить воду с быстротой опытных пловцов. Мы следим за ними с трепетом; некоторые из животных, кажется, вот-вот будут снесены течением, однако в конце концов, после длительных переживаний, мы видим их живыми и здоровыми и оставляем пастись на небольшом лугу, который благодаря неожиданным дождям, словно по волшебству, возник на голых камнях.

Наконец люди, снуя взад и вперед по хрупкому мосту, переносят на себе багаж и около одиннадцати часов разбивают лагерь на другом берегу, недалеко от тропы, которая должна привести нас в Девадзонг.

Сейчас, когда мы находимся в безопасности, можно любоваться, во всей его суровой красоте, ущельем Кьюнглунга, настоящим прибежищем ведьм и чародеев. Глинистый полукруглый утес возвышается на несколько сот метров над рекой; вода вырыла в нем гроты и пещеры, избороздила его на тысячу ладов, сотворив в многовековых трудах замки и колонны. Самые фантастические цвета перемежаются четко определенными слоями, наплывая друг на друга и смешиваясь в тончайших оттенках желтого, зеленого, красного и белого. Все настолько странно, что кажется, будто ты живешь в волшебном мире, в который, словно из древних скитов, пещер и развалин гигантских разрушенных монастырей, явился, вызванный нашим присутствием, блуждающий сонм тавматургов и святых, обитавших в них прежде.