Лампа для джинна - Анастасия Евлахова

Страница из телефонной книги, желтая и мягкая, как тряпочка. Рваные углы у этого листочка ясно говорили, что ему не один десяток лет. Меж перечеркнутых строчек осталась одна нетронутая – с адресом. Почерк был аккуратным, почти каллиграфическим, с нежными завитушками.

Новый адрес: г. Краснокумск, ул. Светлая, д. 7, кв. 14

Опять совпадение?

Да откуда бы Неизвестному знать адрес бабушкиной квартиры? Родители не бывали там лет десять, с тех самых пор, как бабушка умерла. Сдавать не собрались, а продавать не решались, говорили, что смысла нет, дадут копейки. Вот и стояла квартира в далеком городе с глупым названием Краснокумск, пустая и никому не нужная.

Да и вот же, вот же ключи…

Связка брякнула о жестяной бок коробки, когда Вовка выудила ключи на свет. Мама когда-то и их показывала – «на всякий случай». Вовка даже никогда не бывала в этой квартире, и в Краснокумске тоже. Бабушку она знала плохо. Папа с ней не ладил, и общались они мало – все больше мама, по телефону. Как-то бабушка все же приезжала посмотреть на внучку, кормила Вовку вишневым пирогом, который она везла целые сутки в плацкарте. Вовке пирог показался сухим и приторным, но бабушке она сказала, что это «жуть как вкусно». Ей было, наверное, лет пять или шесть – вот и все воспоминания.

Так может ли быть, что фотография Неизвестного – из Краснокумска? А если родители там, на квартире у бабушки, то почему ключи – здесь? Вовка точно знала: связка одна-единственная.

В висках уже знакомо запульсировало.

Ну как, нашла разгадку? – поинтересовался Неизвестный. – Готова к небольшому путешествию?

Вовка решила поиграть в дурочку:

куда я должна ехать? таких улиц у нас нет.

Но Неизвестный только отрезал:

Глупенькую-то не строй. Уезжаешь завтра.

Вовка прикусила губу. Неизвестный знал, что она нашла листок из телефонной книги. И это несмотря на заклеенную камеру на телефоне и на отключенный микрофон. Да как он понимает, что она делает?

От этой мысли голова у Вовки разболелась только сильнее.

Вторник, конечно, не пятница, да и какой семейный совет из одного человека? Но Вовка решила, что с учетом всех обстоятельств совет ей провести просто необходимо. Пусть и наедине с самой собой.

Уже не заботясь о том, услышит ее Неизвестный или нет, она принялась расхаживать по квартире и рассуждать вслух.

– Ехать из-за какой-то фотографии, конечно, глупость, – говорила она, вышагивая от крючков с куртками и до кладовки на том конце коридора. – Во-первых, не факт, что речь идет о Краснокумске. Это просто догадка. А Неизвестный просто намекает. Прямо он ничего не написал. Во-вторых, может, это развод. Я приеду, а мне дадут по голове, отберут ключи и ограбят квартиру.

Вовка помолчала, обдумывая, как она будет обороняться, если на нее и вправду нападут. Выводы получались неутешительными.

– С другой стороны, – продолжала она, кружа по залу, – цепочка мамина. Это точно. Замок перепаян. Это ее цепочка.

При мысли о том, что анонимный маньяк может держать ее и без того нервозную маму в каком-нибудь холодном подвале, ей стало не по себе. Вовка и представить себе не могла свою красивую, молодую еще и элегантную маму, в этих ее изящных черных брючках и шифоновой блузке с тонким бантом – связанную по рукам и ногам. Вовка и слез-то маминых никогда не видела: та всегда шутила, что плакать ей нельзя, тушь размажет.

А папа? Высокий, широкоплечий, с крупными, сильными руками – да он сам кого хочешь на лопатки уложит. Мог ли Неизвестный его одолеть? А писал ли тот что-нибудь о ее отце? Ведь Вовка видела только цепочку. Нет-нет, Неизвестный говорил о родителях во множественном числе, спрашивал у Вовки про спасение «своих».

Но как же странно это все выглядит, как странно себе это даже представить! Обеспеченными Янковские себя не считали никогда, и Вовка прекрасно знала, что в университете ничего, кроме бюджета, ей не светит, платное родители не потянут. Но и в долг они никогда не брали, по крайней мере, Вовка об этом не слышала. Значит, и преследовать их некому. Но даже если речь о деньгах, то при чем здесь, в конце концов, Вовка?.. Зачем эти странные шарады и бесконечные сообщения?.. Об этом Неизвестный распространяться не спешил.

– Сегодня вторник, – рассуждала Вовка, огибая родительскую кровать. – Уже двое суток прошло, как они должны были вернуться. Они не могли так надолго задержаться сами. Негде им задерживаться.

В том, что полиция не поможет, Вовка не сомневалась. Одного взгляда на ленивого, раздраженного дежурного хватало для того, чтобы убедиться, что заявления или полетят в мусорное ведро, или лягут в низ самой высокой стопки. Вдобавок о заявлениях знал Неизвестный, и над ними он только посмеялся. Значит, на полицию рассчитывать нечего.

Возможно, ехать все же стоило: хотя бы для того, чтобы взглянуть на улицу Светлую, найти эту ржавую железку, на которой Неизвестный снимал мамину цепочку, и проведать бабушкину квартиру. Если родители не там, то разбираться Вовка будет на месте. А для безопасности можно прихватить лак для волос – от него тоже глаза припечет неплохо. Это если понадобится защищаться.

Вовка зажмурилась и втянула голову в плечи. Дырок в ее плане не было – он сам был одной большой прорехой. И лак этот, и поездка в никуда из-за какой-то фотографии, когда вокруг творится неизвестно что…

А вступительный? Он ведь уже завтра. Да еще и занятие у Марьяны Леопольдовны сегодня вечером, а Вовка совсем забыла! Но разве можно думать сейчас о каких-то уроках?

– Деньги, – вдруг прошептала Вовка, останавливаясь посреди кухни. – У меня же денег нет!

На всякий случай она снова проверила онлайн-банк. Ничего не изменилось, и на счету красовался все тот же округлый и окончательный ноль. В вещах родителей, пока она шарила по документам, заначек Вовка не обнаружила. У себя она тоже никакой наличности не хранила. Разве что найдется в какой-нибудь зимней куртке позабытая сотня… Этого не хватит. И урок, и билет в Краснокумск стоят больше.

Куда больше.

Вовка сверилась с часами: до ночи еще далеко, и до занятия тоже. И почему этот Неизвестный вздумал ею командовать? Тоже мне, «уезжаешь завтра»… Куда такая спешка? Ей нужно думать об экзамене, а тут такое…

– Здрасть, Петр Михалыч.

Вовку обдало сигаретным дымком и легким, почти неуловимым ароматом водки. Сосед еще только раскачивался, а супруга его, видно, с дачи все не возвращалась.

– Не найдется ли у вас пары тысяч в долг? Очень надо, – выпалила Вовка, стараясь не дышать.

Сосед переступил с ноги на ногу, задумчиво пошаркал тапочком, чесанул за ухом и усмехнулся.

– Трубы горят? Да больно сильно у тебя пригорело… Пара тысяч! Ты вон у этих, у Козловских спроси. Они-то богатеи, они тут давеча вон такущий холодильник затаскивали. Пингвина, что ль, завести решили…