Факультет. Курс третий - Владислав Картавцев

Геннадий Сергеевич еще раз улыбнулся и поднялся. Церемониально откланялся, пожал напоследок Кириллу и Щербеню руки и вышел из кабинета. А Кирилл замер в кресле и закрыл глаза. В его голове что-то негромко шумело, и было пусто, как в пересохшем колодце. Пусто от стойкого ощущения того, что ему лично ничего решать не придется, все решения за него уже приняты и приняты на самом верху – и кажется, чуть ли не самим Верховным Главнокомандующим. А против такого лома, как говорится, не попрешь!

Щербень понимающе молчал, а Кирилл не торопился открывать глаза – и вообще не торопился двигаться. Он пытался увидеть свое будущее, которое, конечно же, в этот вечер изменилось радикально, и понять – что же будет дальше. Но видение не давало ясной картины – как Кирилл ни старался что-то зафиксировать.

– Кхе, кхе! – наконец Павел Иванович решил прервать затянувшееся молчание. – Ты там как – живой?

– Естественно! – Кирилл открыл глаза. – И все, что нужно, я уже понял. И у меня ведь особого выбора нет? Так?

– Именно так! – Щербень серьезно кивнул. – Я обозначу все предельно откровенно: приказ насчет тебя пришел с самого-самого верха, – Щербень выделил голосом словосочетание «самого-самого», – Мало того, я скажу, что у нас, у нашего ведомства были другие планы по поводу твоей профессиональной деятельности, но наше мнение было проигнорировано. Они, – Щербень ткнул пальцем в небо (так обычно изображают божество или «высшие силы»), – посчитали, что для контрразведки ты намного полезнее, чем для нужд МИД. И, скорее всего, они правы. Вот такие дела, товарищ Раевский.

– Ясно, товарищ генерал! – Кирилл громко хлопнул себя по коленям. – Я все понял, жалко только одного – что мы с Вами больше не сможем видеться! А я уже так привык к Вашей пещере Аладдина, и мне ее будет очень не хватать.

– А кто тебе сказал, что мы перестанем видеться? – Щербень иронично улыбнулся. – Как раз наоборот. Мы будем видеться гораздо чаще, чем прежде.

– Мало того, – Щербень перешел на заговорщический шепот. – Если ты дашь согласие стать офицером ФСБ, в течение всей твоей учебы твоя связь с ФСБ будет идти через меня. Министр это специально обговорил. Нам тоже не хочется тебя терять – может быть, это и звучит лестно для твоего уха – но это факт. А отсюда следует вывод – работы у тебя прибавится, но и денег станет сильно больше. Впрочем, как и возможности сделать карьеру и послужить родине – как уже сказал Геннадий Сергеевич!

– Кстати! – Щербень сделал театральный жест и картинно хлопнул себя по лбу – приняв позу роденовского «Мыслителя». – У меня для тебя есть новогоднее приглашение – на елку в Кремль. Рекомендую сходить – будет очень интересно! – Павел Иванович вынул из верхнего ящика стола плотный конверт без всяких надписей и протянул Кириллу. Внутри оказался пропуск с водяными знаками и голограммой.

– Запомни дату – 27 декабря 2016 г. – Щербень кинул Кириллу ручку и запустил в него листок бумаги, который, как ковер-самолет, пролетел по воздуху и аккуратно спланировал Кириллу на колени. – Классно получилось! – Павел Иванович причмокнул губами, и на его лице отразилось полное удовлетворение от разыгранной им самим сцены. – А лучше не запомни, а запиши: 27 декабря 2016 года. 15-00. Торжественное собрание студентов России в Кремле с участием президента. Возможно, с тобой захотят отдельно встретиться – как уже однажды было. Смекаешь?

– Угу! – Кирилл, конечно, смекал. И первое, о чем он подумал, – о том замечательном списке, который он составил, пребывая на секретном военном объекте.

– Очень хорошо! – Шербень профессионально отследил реакцию Кирилла. – Я не стану задавать тебе скользких вопросов – если захочешь, сам потом расскажешь. Ну, на сегодня все, был рад тебя видеть. Жду тебя в субботу, и не тяни с решением.

* * *

– Не тяни с решением! – Кирилл вспомнил последние напутственные слова Щербеня и удрученно хрюкнул. Он лежал в кровати и пытался уснуть. Но сон не приходил.

В голове назойливо бесновались мысли, успокоить которых у Кирилла пока не получалось. Чего он только не пытался делать – и переводил внимание на дыхание, и заставлял себя вспомнить хорошее, и рисовал в воображении сценки своей будущей красивой жизни, и даже пытался считать овец – до тысячи – ничего не получалось. Возбуждение, вызванное разговором с Щербенем и Геннадием Сергеевичем, было слишком сильным.

– А вот мне интересно, – наконец Кирилл не выдержал, встал с постели и побрел на кухню, – а нужно ли в данном конкретном случае поставить предков в известность, и не будет ли это являться нарушением режима секретности?

Кирилл улыбнулся – он ярко представил себе вытянувшееся лицо мамы и последующий за этим взрыв эмоций. Зрелище – даже мысленно – было не для слабонервных, а отсюда и решение, которое сразу Кирилл и принял: нет ничего страшного в том, что родители пока ничего не узнают. Они уже привыкли, что сын насчет учебы и работы – железный молчок, ну и пусть! И лишние деньги, которые у него появятся в связи с «новой халтуркой», Кирилл светить не собирается – так же как и премию, что выдал ему Щербень.

– Кстати, а я ведь так и не знаю, сколько там! – Кирилл вернулся назад в комнату, вынул из конверта карту и автоматически постарался настроиться на сумму. Вдруг увидит? Но ничего не получилось – слишком поздно, он слишком устал, он слишком возбужден, и сконцентрировать намерение не получается.

– Ну и ладно! Для определения точной суммы есть банкомат и счет, на котором у меня лежат деньги под проценты. – Кирилл дал себе задание в ближайшие выходные дойти до сбербанка и пополнить вклад. – Денежки любят, когда их накапливают, и не любят, когда их транжирят. И кто бы там что ни говорил, а денежки – весомый аргумент принять предложение неведомого Геннадия Сергеевича.

Вскоре Кирилл почувствовал, что успокаивается, и сон накатывает на него тяжелыми волнами. Он не стал ему противиться – лег и сразу уснул…

– Житие и бытие цезаря Марка Аврелия! – Кирилл положил перед собой несколько чистых листов бумаги и две толстые исторические книги. Он собирался писать реферат – и конечно, пользоваться источниками из Интернета запрещено. Это непререкаемое табу – за мысли из Интернета тут же (и без всяких вариантов) следует двойка и явно выраженное неудовольствие преподавателей. Ну, и необходимость переписывать, само собой. – Что ж, приступим.

Римский император Марк Аврелий Антонин (годы жизни: 121 – 180 гг. нашей эры), которого часто называют «философом», происходил из знатного рода, переселившегося в Италию из Испании.

Личность Марка Аврелия весьма примечательна. Усердие, с каким он, знатный юноша, учился у Ирода Аттического, Фронтона и Секста Херонейского (внука Плутарха), не прошло незамеченным – на подающего надежды юношу обратил внимание сам император Адриан, и в соответствие с его желанием преемник Адриана Антонин Пий усыновил Марка Аврелия.

Сделавшись императором, Антонин дал Марку Аврелию титул цезаря, женил его на своей дочери Фаустине, постоянно оказывал полное доверие ему, имел его своим помощником во всех государственных делах. После смерти Антонина Пия, Марк Аврелий взошел на императорский престол, ему было 39 лет.