Факультет. Курс третий - Владислав Картавцев

– Ты, вроде, меня об этом уже спрашивала, а я, вроде, тебе уже рассказывал? – Кирилл проследил, как официант расставляет на столе пирожные. – Но точно не помню. Если что, извини за повторение. Видение – это отклик, отклик, так сказать, вселенной на запрос на видение. Сначала ты должен сформировать непререкаемое намерение видеть, потом послать запрос, а потом попытаться расшифровать ответ. Причем самое сложное, как раз, заключается в расшифровке.

– А как, как происходит расшифровка? – Маша заинтересованно подалась вперед. – Типа, в голове звучат голоса, или ты что-то действительно видишь перед глазами?

– Нет, не так. Вернее, голоса и образы в голове – одно из проявлений видения. Их – проявлений – может быть огромное количество, и всегда случается по-разному. Но обычно видение – это такие ощущения, подкрепленные или не подкрепленные визуальными образами. Видение – это безмолвное знание, и чтобы его достигнуть, нужно остановить навязчивый мысленный диалог.

– Т. е. нужно просто остановить мысленный диалог, а сразу появится видение? Так просто? – в голосе Маши звучали сомнения. – А разные мистические книги утверждают, что видение – это почти недостижимо. Типа, очень сложно, невозможно, за гранью, бла-бла-бла!

– Остановить мысленный диалог действительно сложно. И действительно – почти невозможно для нормального человека. Это требует грандиозных усилий, очень больших временных затрат, определенных способностей, а главное – желания, желания и еще раз желания. На языке мистиков – несгибаемого намерения подчиниться вселенной, исполнить ее волю и услышать, что, собственно, от человека хотят.

– Ты так говоришь, как будто тебе пятьдесят или восемьдесят лет! – Маша, кажется, прониклась ответом Кирилла. – Словно ты – умудренный опытом старец, который «собаку съел» на мистике и философии. Ты сам до всего этого дошел, или вас там специально обучают? – под «там», насколько Кирилл понял, Маша подразумевала Факультет.

– Конечно, нас обучают. Дают специальные знания, без которых двигаться вперед нельзя. Но многое зависит и от самого человека – от того, насколько он восприимчив и компетентен. Грубо говоря, есть ли у него способности, предрасположенность к мистическому.

– Ну, хорошо! – Маша пылко схватила ладонь Кирилла и заглянула ему в глаза. – А у меня, например, такие способности есть?..

– Скоро новый год! – Кирилл с тоской посмотрел на календарь. 15 декабря 2016 года, на дворе четверг, и до начала зачетной катавасии осталось всего две недели с хвостиком. – И что-то мне подсказывает, что этот праздник я проведу наедине с ручкой, бумагой, учебниками и кульманом. И все равно есть вероятность, что не успею сдать в срок. Впрочем, случай уже не такой запущенный, каковым был еще полтора месяца назад.

Полтора месяца Кирилл учился изо всех сил. И дни, и ночи напролет – и проявил в этом вопросе достойные уважения серьезность и терпеливость. И о чудо – это не мешало ему работать на МИД и на ФСБ и встречаться с Машей. И даже иногда бывать дома, где мама каждый раз, когда Кирилл появлялся, жарила его любимые пирожки с картошкой и капустой.

Согласие работать на ФСБ он, конечно же, дал. Во-первых, ему особо некуда было деваться, во-вторых, Кирилл понимал – это его шанс. Шанс, который раздвоился и теперь является двойственным – связан и с МИД, и с могущественной спецслужбой. И, кроме того, от ФСБ вели дополнительные «ниточки судьбы» – точную привязку которых Кирилл пока разглядеть не мог, но для будущего они были весьма перспективными.

О своем решении Кирилл сообщил Щербеню через десять дней – и Павел Иванович нисколько не удивился, а просто с лучезарной улыбкой на лице выдал Кириллу два иссиня-черных погона с двумя лейтенантскими звездочками на каждом.

– На держи! Пусть будут, хотя согласно твоему новому званию, – Щербень хохотнул, – тебе положено иметь минимум четыре пары погон. Одна – на китель, вторая – для парадной формы одежды, третья – для рубашки, четвертая – для парадной белой рубашки. Плюс запасные – короче, погон должно быть много.

– Спасибо! – Кирилл с интересом ощупал ткань и звездочки. – Надеюсь, мне нечасто придется их носить. Уж больно непривычно. А погоны красивые – факт.

– Красивые! – Щербень покивал головой. – А будут еще красивее, когда вместо одной полосы будет две, вместо маленьких звездочек будут большие. А еще лучше, если полосок не будет вообще, а будет золотое шитье, и не металлические звездочки, а вышитые. Т. е. генеральские. Кстати, у меня именно такие, если ты уже забыл. Надеюсь, ты еще помнишь, что твой непосредственный руководитель – генерал?

– Так точно, господин генерал! – Кирилл вскочил с кресла и кинул ладонь к виску. – Никак нет, не забыл!

– Ладно, кончай ёрничать! – Щербень махнул Кириллу. – Садись, разговор пойдет конкретный. Перво-наперво, сообщаю тебе – чтобы напомнить – твои контакты с ФСБ будут проходить через меня. И вообще, о том, что ты – действующий офицер ФСБ, сейчас знают только пять-шесть человек. Я, ты, Геннадий Сергеевич, еще два высокопоставленных генерала и еще один – имя которого нельзя упоминать всуе. Надеюсь, ты меня понимаешь?

– Что, Сам? – Кирилл усмехнулся.

– Именно, что Сам! И это вовсе не смешно, а очень даже серьезно. Кстати, на новогоднюю елку в Кремль собираешься?

– Конечно. Через неделю, как и положено. – Кирилл хотел было спросить: «Награды одевать?», но сдержался. Вопрос явно был неуместным – в принципе, он может их взять с собой и прикрепить на пиджак в случае необходимости. Т. е. разберется на месте по факту.

– Вот и отлично. Тогда идем дальше. Ну-ка поди сюда! Полюбуйся на этого красавчика. – Щербень щелкнул мышью и открыл файл на компьютере.

Кирилл пододвинул стул и сел рядом с Щербенем. С интересом всмотрелся в монитор – персонаж действительно занятный. Бородатый араб в белой чалме с характерным жестоким прищуром глаз. Указательный палец правой руки оттопырен в назидательном жесте, рот открыт, зубы явно фарфоровые – словом, по виду, готовый ваххабитский проповедник. Или ИГиловский главарь из саудитов или катарцев.

– Вроде, не наш, а импортный! Вам чаю налить? – Кирилл поднялся со стула и пошел включать чайник. – Рожа противная до невозможности, и я даже не сомневаюсь: на его руках – очень много крови.

– Это точно! – в голосе Щербеня звучало почти неприкрытое презрение. – Конченный катарский ублюдок, один из главарей ИГ. Его зовут Мустафа Аль-Алиб. О нём мало что известно – и мы не сомневаемся, имя вымышленное. Это фото – единственное имеющееся в нашем распоряжении, что, впрочем, совсем неудивительно. По нашей информации, этот человек непосредственно отвечает за подрывную работу и за организацию терактов на территории России. Через него идут деньги, и от него тянутся ниточки к террористическим ячейкам на Кавказе, в Поволжье, в Башкирии, в столицах и в других городах страны. Так вот Геннадий Сергеевич и я очень интересуемся, что ты можешь об этом господине сказать. Задача ясна?