Мертвые хризантемы - Марина Крамер

После завтрака Анита решила все же позвонить Людмиле. Та долго не отвечала, и Анита уже собралась сбросить звонок, когда раздался голос Люси:

– Да, Анита Геннадьевна, доброе утро.

– Доброе утро, Люсенька. Тебе удобно разговаривать?

– Не очень. У вас что-то срочное?

– Нет, хотела узнать, не у тебя ли Кику.

– Кику? Нет, мы давно не виделись. Что-то случилось? – В голосе Люси послышалось беспокойство.

– Я надеюсь, что нет, но ты ведь знаешь Кику… она не ночевала дома.

– Анита Геннадьевна, она взрослая женщина, – рассмеялась Люся, – возможно, осталась у мужчины, что здесь такого?

– А у нее появился мужчина?

– А почему нет?

– Да, действительно… – пробормотала Анита, которой такая мысль почему-то даже в голову не приходила. – Извини, Люсенька, что потревожила.

– Ничего. И не волнуйтесь, Кику наверняка скоро появится.

Кику действительно появилась около двенадцати, странно бледная и взвинченная. Анита, пользуясь последними теплыми днями, сидела в шезлонге под рябиной и просматривала текст предстоящего выступления на цементном заводе, которое должно было состояться в понедельник. Падчерица почти пронеслась мимо, когда Анита окликнула ее:

– Ты даже не поздороваешься?

Кику круто развернулась и процедила:

– Доброго дня, матушка. Это все? Могу я уйти к себе?

– Где ты была?

– Это допрос?

– Допрос, похоже, тебе предстоит у следователя. Звонила Каргополова, хочет с тобой встретиться.

– Ну вот ей я и отвечу, где была, – ничуть не удивившись, отрезала Кику. – Теперь могу идти?

– Так все-таки где ты была?

– У Люськи.

– Не ври! – вырвалось у Аниты. – Не ври, ты не была у нее!

По лицу Кику пробежала тень удивления:

– Да? Ну надо же… Но вам, конечно, виднее: – Развернувшись на каблуке, она пошла в дом не обычной своей семенящей походкой, а размашистым шагом человека, который очень торопится.

«Знать бы еще, куда и зачем», – подумала Анита, провожая точеную фигурку падчерицы взглядом. Но вся легкость, которую она ощущала с утра, куда-то исчезла, словно в дом снова вернулась та наэлектризованная атмосфера, всякий раз сопровождавшая появление Кику.

«Что она знает обо мне? – грызя кончик карандаша, думала Анита, глядя в текст речи и не видя ни строки. – Почему сказала, что может утопить, если захочет? Что она могла пронюхать, от кого узнать? Или это были просто пустые угрозы, чтобы посмотреть, как отреагирую? Но зачем ей это? Неужели я права и она снюхалась с кем-то из моих конкурентов? А что, запросто… Кику как граната без чеки – надо просто поймать момент и бросить в правильном направлении, а сейчас это значит – в меня. Но как понять, кто именно ее заинтересовал и чем? Деньгами? Вряд ли. Кику в них не нуждается настолько, чтобы… хотя… все ведь зависит от суммы. Кто откажется от денег, особенно если работа предстоит по душе? Ей ведь нравится изводить меня, так почему не совместить приятное с полезным?»

Голова стала напоминать раздувающийся воздушный шар – еще немного, пара порций воздуха, и его разорвет на цветные лоскутки. Анита отбросила листы с речью, взялась пальцами за виски и принялась массировать их по кругу – так учил муж, чтобы снять головную боль и сбросить напряжение.

«Мне надо быть осторожнее, – думала она, медленно совершая круговые движения пальцами. – Осторожнее, потому что теперь непонятно, кто кому друг, враг или союзник. Даже с Натаном не стоит быть до конца откровенной. Нет, он, конечно, мой человек, но даже такие предают. Вообще никому нельзя верить. А самое ужасное – я боюсь завтра ехать на завод».

В этом она призналась себе внезапно, хотя ощущение преследовало ее с того самого выездного заседания. Аните начало казаться, что всюду, где она теперь появится, станут возникать эти люди с плакатами, написанными кроваво-красной краской. Она будет видеть свою фамилию, читать эти «Долой» и «Убирайся»… а надо держать лицо и никак не реагировать. А как, ну как можно не реагировать?! И журналисты… эти пираньи с микрофонами и камерами, готовые накинуться скопом и в секунду обглодать ее до костей, если только она не сможет сохранить спокойствие. Сейчас каждое слово, каждый жест, каждое выражение лица будет рассматриваться как в лупу. И у нее нет права на ошибку, иначе выборы она проиграет.

Анита собрала с дорожки разлетевшиеся листки с текстом завтрашней речи и вернулась в дом, поймав себя на том, что настороженно прислушивается к звукам на половине Кику. «Как будто я не имею такое же право на этот дом, как и она! Как будто я здесь приживалка! Саша-Саша, зачем ты сделал это? Ну ведь ты же все понимал, ты знал, что она ненавидит меня, с первого дня, как я появилась в твоей жизни, эта дрянь меня терпеть не может! А твой уход только обострил в ней эту ненависть. Она же меня считает виноватой в том, что ты… как будто это я затянула ремень на твоей шее! Саша, но ведь это не так! Я не хотела, чтобы все так случилось, никто не может желать такой смерти человеку, с которым прожил много лет!»

Аниту вдруг охватило отчаяние, она словно оглянулась назад и увидела свою жизнь – и ту, что была у нее до встречи с Александром, и ту, что была с ним, и даже ту, что есть сейчас, когда его не стало. И ни в одной из этих трех жизней Анита не была счастлива. «Вот поэтому мне нужно уехать. Надо изменить все – и тогда, может, жизнь пойдет как-то иначе, пусть хоть ненадолго».

Кику ушла совсем неслышно – всегда так исчезала, только постельное белье еще долго хранило запах ее духов, сладковатый, цветочный. Надо же, сегодня даже постель заправила. На покрывале, правда, некрасивая складка, надо бы разгладить, а то весь день эта неаккуратность будет давать о себе знать. Любовь к порядку у него была маниакальной, воспитанной мамой с самого детства – вещи аккуратно сложить, вернувшись в квартиру, немедленно переодеться в домашнее, обувь помыть, грязное белье сложить в корзину. Утром, поднявшись, сразу заправить кровать – так, чтобы не было морщин и складок. В детстве это сильно раздражало, но, войдя со временем в привычку, стало даже нравиться – все вещи всегда на своем месте, можно брать не глядя, в квартире чистота, посуда вымыта и убрана в шкаф, никаких ложек и вилок на сушилке.

Когда приходила Кику, в квартире образовывался пусть маленький, но все-таки бардак, и это создавало дискомфорт на весь день. Но та не признавала правил, если только не установила их сама, а потому пришлось махнуть рукой и после ухода Кику быстро приводить все в порядок – так получалось намного экономичнее и по времени, и по эмоциям. Какой смысл злиться на сквозняк, правда? Легче закрыть форточку. Так и с Кику.

«Даже хорошо,