Похищенному верить - Алексей Макеев

Приближался рассвет. В новой комнате, в которую Хамелеона запихнули с вечера, окон не было, но он точно знал, что рассвет приближается. Неизбежный, как смерть и налоги. Сколько ни откладывай неприятные мысли, сколько ни зарывай голову в песок, они все равно тебя настигнут. Так же, как и рассвет.

Позавчера у него состоялся неприятный разговор. Разговор – это, конечно, преувеличение. Скорее инструктаж, или определение задач, как в советские годы у стахановцев. Пятилетка за три года, так звучал популярный в советские времена лозунг. Вот и у него, у Вани Шаповалова, вора-виртуоза по кличке Хамелеон, наступили времена, когда пятилетний план потребовалось выполнить в три раза быстрее. Правда, в случае провала в отличие от стахановцев он потеряет далеко не вымпел, это ему в первую очередь объяснили.

Что значит потеря красной тряпочки с фальшивыми золотыми кисточками, по сравнению с потерей жизни? Ничто! Сейчас Хамелеон рад был бы поменяться местами с любым из стахановцев, лишь бы подальше отсюда. Только не было у него волшебной кнопки, способной переносить человека во времени или в пространстве. Теперь у него не было ничего, кроме унылой комнаты без окон да пластиковой бутылки с питьевой водой. И чем больше Хамелеон об этом думал, тем печальнее виделся ему конец истории. С самого детства он усвоил одну простую истину: любая история рано или поздно заканчивается. Раньше он никогда не примерял эту истину к своей жизни. Нужды не было. Есть жизнь, есть движение вперед, а что будет там, за чертой, когда ты наконец дойдешь до конца, его не интересовало. Эта черта виделась ему чем-то вроде горизонта. Пока смотришь на него, он кажется близким и доступным, но стоит вознамериться его достигнуть, и тебя ждет разочарование. Намеренно достигнуть горизонта невозможно, а значит, и конца жизни тоже. Такова была философия Вани Шаповалова.

С историями же совсем другая фишка. Одни тянутся годами, ожидая разрешения, другие же заканчиваются, едва начавшись. Хамелеон полагал, что его история подошла к своему концу, и это сводило его с ума.

Когда Главный, которого он называл Гнусавым, приказал привести его к себе в первый раз, ему не было страшно. Скорее любопытно. Тот факт, что ему до сих пор сохранили жизнь, обнадеживал. Значит, он зачем-то нужен Гнусавому живым. И значит, можно поторговаться. Узнать истинную цель собственного похищения было даже интересно. Поразмыслить над этим вопросом Хамелеон не успел, слишком дурно он себя чувствовал, чтобы беспокоиться о таких мелочах. Когда на кону стоит вопрос о выживании, становится как-то не до философии.

После темноты чулана Хамелеону не сразу удалось адаптироваться к яркому свету комнаты, в которую его привели. Постепенно глаза привыкли, и первым, кого он увидел перед собой, был Гнусавый. Он еще ничего не сказал и на этот раз был без маски, но Хамелеон безошибочно угадал в нем того, кто командовал парадом у автозака. А узнав, несколько напрягся, и, как оказалось впоследствии, не напрасно.

Первые десять минут Гнусавый был вежлив. Он предложил Хамелеону присесть, приказав «шестеркам» выделить для пленника стул. Угостил чаем и даже предложил сигареты, от которых Хамелеон, приверженец здорового образа жизни, вежливо отказался. А затем Гнусавый сообщил, в чем заключается ценность пленника и какие задачи перед ним поставила жизнь. В первый момент Хамелеон не поверил в реальность происходящего. Этого просто не могло случиться с ним. Чтобы так глупо попасть на крючок к каким-то отморозкам? Нет, это не может быть правдой. Людей похищают ради выкупа, ради мести, ради каких-то секретных данных, наконец. Но только не ради того, о чем говорил Гнусавый.

Хамелеон чуть не рассмеялся ему в лицо, но в последний момент сдержался. Правда, это его не спасло. Видимо, само намерение, отразившееся на лице Хамелеона, оскорбило Гнусавого до крайности. Он лишь брови нахмурил, а его головорезы тут же отреагировали. Били долго и жестоко. Руки и голову не трогали, по всей видимости эти части тела Гнусавый посчитал личной ценностью и решил поберечь. А вот ноги ему не приглянулись, поэтому им досталось по максимуму. К концу «разговора» бедра превратились в один сплошной кровоподтек, почки отплясывали «гопака», кишки свело судорогой, а мысли путались до такой степени, что не могли зафиксировать ни одного слова из того, что пытался донести до него Гнусавый.

В итоге тот понял, что его парни перестарались, и позволил им уволочь Хамелеона обратно в чулан. Часа через три, когда он лежал в полузабытьи, к нему прислали врача, который напичкал его обезболивающими, поставил капельницу, смазал кровоподтеки вонючей мазью и положил на лоб мокрое полотенце. Лекарства принесли облегчение. На какое-то время.

Второй визит к Гнусавому был менее болезненным в физическом плане, но куда более тяжелым морально. Теперь Хамелеон знал, чего ожидать от главаря похитителей, и это заставляло внутренности сжиматься под взглядом хладнокровного тирана. Гнусавый снова озвучил задачу, которую предстояло выполнить Хамелеону. И он согласился, не мог не согласиться. Впрочем, разве был у него выбор? Только не в том состоянии, в котором находилось не только его тело, но и психика.

Рискуя навлечь на себя новую волну гнева, Хамелеон высказал опасения относительно времени проведения операции. Он никак не мог уложиться в поставленные Гнусавым сроки. Никак. И все же сроки Гнусавый переносить не согласился. Сказал только, что выделит Хамелеону столько людей, сколько потребуется. С помощниками тот должен уложиться. Тогда Хамелеон взялся за работу. Задача была для него не новой, и даже цель была знакома. Он разрабатывал этот план в теории еще до того, как попал в тверское СИЗО почти год назад. С осуществлением откладывал, так как не было достойного покупателя.

Загвоздка заключалась в том, что весь план был построен на графике работы архивариуса. Можно было дождаться определенного числа и брать коллекцию без особых хлопот. За последний год Хамелеон трижды навещал дом архивариуса, легко нейтрализуя добровольного помощника, соседа-пчеловода. Тот считал дежурства в доме архивариуса не более чем блажью чудаковатого человека и довольно часто отлучался по личным делам, стоило лишь повод подбросить. В те дни, когда Хамелеон проникал в дом, пчеловод покидал гостиную архивариуса по собственной инициативе, но для генерального плана у Хамелеона был припасен запасной вариант: он собирался вызвать пчеловода на почту, отправив ему заказное письмо с какой-нибудь пчеловодческой лабудой. Сосед должен был купиться.

Обо всем этом Хамелеон рассказал в свой второй визит в главную комнату, но Гнусавого этот вариант не устраивал. Ему нужно было все и сразу. Пришлось импровизировать. Взломать почту госучреждения для Хамелеона труда не составило, как не составило труда для Гнусавого достать все необходимое для обхода сложной системы защиты хранилища в доме архивариуса. Но Хамелеон не мог находиться в двух местах одновременно, а Гнусавый настаивал на личном присутствии Хамелеона в доме. Пришлось доверить отправку письма подручным Гнусавого. В какой-то момент Хамелеон думал, что те облажаются и весь план полетит к чертям, но они справились. Письмо пришло по назначению, перехват ответа прошел как по маслу, и в итоге короткой переписки архивариус покинул дом в назначенный день и час.