В первый раз - Эйми Карсон

— По-моему, это не сложно.

— Да уж, — скептически заметил он. — Это-то меня и волнует. Но дареному коню в зубы не смотрят.

— Отлично, — произнесла Жак. — Чем займемся на выходных?

— Прокатимся на лодке до острова, — ответил Блейк. — Маленький красивый островок, где я ловил лобстеров, — продолжал он. — Уединенный. Потрясающая бухта. Ну как?

Из холла послышался звонкий голос Абигейл. Жак улыбнулась:

— Там будет что-нибудь печеное?

Блейк громко рассмеялся:

— Никаких лепешек.

— Тогда поехали, — еще шире улыбнулась Жак.

Жак лежала на животе, упершись подбородком в сгиб локтя, и любовалась чистым аквамариновым морем, встречающимся где-то вдали с васильковым небом. Солнце грело ее соленую от воды кожу. Ткань, натянутая на корме лодки, была отличным местом для отдыха; нежный шепот волн успокаивал, приводил в благодушное состояние.

Однако уединенность, белый песчаный пляж этого маленького островка не могли стереть напряженные морщинки с губ Блейка.

Жак погрузилась в собственные мысли, закусив губу.

С одной стороны, Блейк был расслаблен настолько, насколько это вообще возможно для такого человека, как он. Сегодня дорогой костюм не сковывал его тело. На нем были лишь плавки, а временами вообще ничего — когда Блейк занимался с Жак любовью. Он добился успеха, прекрасно проводил время… Почему же он выглядел таким печальным?

Раздумывал над тем, сможет ли поддерживать отношения с женщиной, которая не удовлетворяла его требований? Жак никогда не была разумной и рассудительной, а Джек вообще считал ее непредсказуемой. И она практически вынудила Блейка защищать ее в суде, так что законопослушной Жак тоже не назовешь.

Она вздохнула. Сомнения обескураживали ее. Она понимала, что с каждым днем все больше влюбляется в Блейка. Возможно, настало время кое-что прояснить.

Жак отодвинула пляжную сумку и придвинулась к Блейку, положив голову ему на руки.

— О чем ты думаешь? — спросила она.

Блейк лежал на спине. Он взглянул на Жак, убрал прядь волос с ее щеки, и спустя несколько мгновений по его лицу разлилась ленивая улыбка, которая делала его таким привлекательным.

Но взгляд его оставался серьезным.

— Мечтаю о том, когда же наконец снова смогу увидеть тебя голой, — произнес он, красноречиво посмотрев на ее цельный купальник.

Жак вздрогнула, желая ответить на чувственный вызов Блейка, но она проигнорировала свою реакцию.

— Отличная попытка, Купальный Костюмчик, — шутливо похвалила она. — Но я имею в виду морщинки у твоих губ.

— Может, я просто устал, занимаясь с тобой любовью.

Губы Жак изогнулись в лукавой улыбке, она не отступила.

— Врешь! — произнесла она, зная, что любой мужчина мог позавидовать выносливости Блейка. Тут было что-то еще… — Попробуй еще раз.

Его глаза приняли холодный стальной оттенок.

Словно поняв, что ему не отвертеться, Блейк вздохнул и перевел взгляд на безмятежное голубое небо.

— Я думаю о повышении.

Жак удивленно приподняла бровь. Она рассматривала его щетинистое лицо и худощавое, сильное тело, обласканное теплыми лучами, и понимала, что навсегда запомнит этот момент, наполненный солнечным светом и ароматом кокоса.

Соленая вода бисером рассыпалась по телу Блейка, искрясь и переливаясь в ярком свете, подчеркивая рельеф мускулов. Сердце Жак забилось в предвкушении, но она подавила внезапно вспыхнувшее желание. Сейчас она должна выяснить, что вызвало эти печальные морщинки у губ Блейка.

Предчувствие нашептывало, что он грустил не только из-за работы.

— Ты принял предложение? — спросила Жак.

Его голос был сух, лицо — непроницаемо.

— Я сказал, что должен подумать.

Жак была обеспокоена, и все же ее губы изогнулись в дразнящей улыбке.

— Ну конечно, — произнесла она. — Ты же всегда тщательно обдумываешь следующий шаг.

Да, он действительно так поступал. Даже в тот момент, когда решился сделать исключение и провести ночь с Жак. С тех пор он ничего не говорил по этому поводу. Может, просто тянул время?

Жак необходимо было знать, способен ли Блейк отступить от своего правила. Всегда ли он будет следовать писаному закону? Предназначено ли ей быть исключением только до тех пор, пока Блейк не насытится ее безумием?

Жак покачала головой:

— Ты когда-нибудь делал что-нибудь ради веселья, просто потому, что тебе хотелось это сделать?

— Я даже прославился этим.

Она недоверчиво улыбнулась:

— Когда тебе было три года?

— Пока мне не исполнилось двенадцать, я был хуже Никки, — ответил Блейк, взглянув на Жак.

Она пораженно вытаращила глаза:

— Не могу поверить.

— Это правда, — произнес он весело. — Никки делает много чего, чтобы свести меня с ума, но я сделал в десять раз больше моему отцу. В школе я частенько просиживал штаны в кабинете директора.

Недоверие отразилось на лице Жак, и в глубине души она надеялась, что сказанное им — правда.

— Приведи пример, — потребовала она.

— Хорошо, — ответил Блейк, его глаза сверкнули озорством. — На втором году обучения я запустил в школьный бассейн аллигатора.

Она села, в изумлении открыв рот.

— Он был три фута длиной, — продолжал он, игнорируя ее потрясенный взгляд. — Но тренер заметил знак «Не кормить аллигатора», который я наспех написал, только когда был уже на полпути к воде. И просто для справки, — спокойно говорил Блейк, — прыгнув ласточкой, нельзя вернуться.

Представив описанную картину, Жак расхохоталась:

— И что случилось потом?

— Плавание отменили, как я и хотел. По крайней мере до тех пор, пока Фиш и Уалдлайф не выловили аллигатора и не вернули его в лоно дикой природы.

— Нет. — Она покачала головой. — Я имею в виду, что стало с тобой?

— Папа переговорил с директором и добился того, что меня отстранили всего на три дня вместо десяти. Он был вынужден применить все свое дипломатическое искусство, чтобы вытащить меня из неприятностей. — Блейк вспоминал былое, и на губах его играла печальная улыбка. — К четвертому году обучения я совсем отбился от рук.

Жак уставилась на Блейка, пытаясь осмыслить услышанное. Образ взбалмошного Блейка никак не вязался с человеком, которого она знала. Она-то всегда считала, что Никки пошла в мать, а брат унаследовал рассудительность отца. Но, видимо, в нем было кое-что и от Абигейл Беннингтон.

В душе Жак возродилась надежда, которая почти пугала.