Трон императора. История Четвертого крестового похода - Николь Галланд

Целых два дня Отто и Грегор пытались меня успокоить. Вряд ли их волновало мое телесное благополучие; просто они не хотели, чтобы я опять ввязался в какую-нибудь историю, раз Грегор за меня отвечает. Принцесса Джамиля, проявляя ко мне внимание, которого я никак не заслужил, спокойно, но твердо предостерегла меня от каких-либо действий — все равно я наверняка провалил бы любой план. Пришлось напомнить ей, что в прошлый раз она мне советовала лишь не планировать ничего в одиночку, и попросить помочь придумать что-то ради задарцев. Джамиля ответила мне со своим характерным жестом, слегка поводя рукой, что относилось как к ней самой, так и ко всему окружающему:

— Я сейчас не в той ситуации, чтобы заниматься этим.

Сказала, как отрезала.

Больше всего толков ходило о том, что флот подойдет к берегу и одним своим видом нагонит на задарцев такого страху, что они тут же сдадутся и никакого сражения не будет. Я буквально с пеной у рта набросился на Грегора, когда оказалось, что он разделяет надежду большинства на подобный исход. До порта Задар оставался день пути, когда Грегор и Отто предприняли последнюю попытку урезонить меня во время вечернего визита на «Венеру».

— Если задарцы сдадутся без боя, — объяснял Грегор, — армия сможет войти в город и найти себе кров на зиму, не используя силу против своих единоверцев, христиан, и не беря на себя греха.

— Угроза силы и есть использование этой силы, — возразил я. — Задарцы умрут от холода и голода, а не от мечей и стрел, и все равно это будет ваших рук дело. Если план такой безгрешный, тогда почему Симон де Монфор старается подкупить капитана своего корабля, чтобы тот откололся от флотилии и продолжил курс прямо на Египет?

— Это просто сплетня, — сказал Грегор. — Симон ни за что не станет дробить армию.

— А что самое важное, — добавил Отто, — как только задарцы капитулируют, мы сможем забрать все их добро и наконец расплатиться с венецианцами. Так что успокойся, бритт, их капитуляция будет лучшим исходом из всех возможных.

— Только не для задарцев! — сказал я.

— Да с какой стати нам думать о задарцах? — удивился Отто.

— Не могу оставаться в стороне и наблюдать, как целый народ запугивают, чтобы добиться от него покорности. Где в Библии Христос говорит своим ученикам, чтобы они так поступали? — заявил я, топнув ногой.

Братья дружно уставились на меня.

— По-моему, тут что-то личное, — осторожно заметил Отто. — Плюс определенная дремучесть. Задарцы не чураются пиратства в своем стремлении оставаться свободными.

— Возможно, если бы их не преследовали громилы, они вели бы себя более вежливо, — огрызнулся я.

— Ну, это не оправдание. Каждый грозит кому-то, — сказал Отто, пожав плечами. — Так устроен мир.

— Интересно, кому грозил Христос? — спросил я, жалея, что Джамиля сейчас не является свидетелем моей находчивости.

Но Отто быстро сбил с меня спесь.

— Иисус грозил своим последователям, — моментально отреагировал он с упрямой прямотой, через которую, как я знал, мне никогда не пробиться.

Махнув на него рукой как на безнадежного субъекта, я обратился к Грегору с последней мольбой:

— Хотя бы признайся, что подобная осада осквернит вашу миссию. Вы позволяете Венеции манипулировать войском Христа в ее собственных меркантильных интересах.

Грегор расстроенно кивнул.

— Я все понимаю, но, если мы откажемся от осады, венецианцы не повезут нас туда, куда мы хотим попасть, и тогда мы нарушим наши святые обеты.

— Мы их нарушим в любом случае, — безразлично заметил Отто. — Выбирать придется из двух зол: провести всю зиму в холодных мокрых палатках или в хороших теплых домах, полных всякого добра. По-моему, решение очевидно.

Я заставил себя пропустить его слова мимо ушей и сосредоточился на Грегоре.

— Если вы пойдете на это, то предадите собственное дело. И это больше, чем отступничество. Это грех.

Отто нетерпеливо махнул рукой и отвернулся, а Грегор, как ни странно, остался доволен тем, что я сказал это, и даже с видом старшего брата похлопал меня по плечу.

— Хотя меня огорчает, что, возможно, ты прав, — сказал он, — но я, по крайней мере, рад слышать, что ты наконец рассуждаешь как сын церкви.

— Что-что? — переспросил я, ибо ничего подобного не ожидал.

— Нападать на них грех, потому что они католики, — пояснил он.

— Нападать на них грех, потому что они слабые, а вы сильные, — поправил я.

Грегор оторопел.

— Неужели я единственный человек на этом корабле, кто читал Евангелие? — завопил я и в гневе ушел, обходя раздетых до различной степени шлюх и солдат.

Мне стало ясно, что если здесь и будет совершено праведное дело, то мне придется потрудиться самому.

В периоды опасности вход в порт Задар преграждала огромная металлическая цепь, растянутая между баржами, стоявшими в ряд. К тому времени, когда к Задару подошла «Венера», венецианские галеры уже успели протаранить цепь своими железными носами.

Задарцы хоть и устроили демонстрацию силы со своих башен, но все же ретировались за городские стены. Уже несколько недель до них доходили слухи о приближающемся флоте, поэтому они задрапировали стены и крыши смотрящих на море домов целыми рулонами белой ткани с нашитыми огромными золотыми крестами, как бы говоря тем самым: «Мы дети Святого отца, от имени которого вы совершаете свое паломничество». Наша огромная флотилия бросила якоря на глазах приведенных в ужас жителей. Город был возведен на полуострове — узкой полоске земли, проходившей параллельно материку и почти со всех сторон окруженной водой. Он располагался не так низко, как Венеция, и не был таким плоским, но размерами значительно ей уступал и, несмотря на крепостные стены, не выглядел неприступным.

Корабли, прибывшие первыми, заполнили всю гавань, после того как выгнали задарские суда в открытое море. Венецианские корабли стали на прикол так близко друг к другу, что матросы перемещались по ним без всяких сходен. Войско начало изнуряющую работу по устройству лагеря на материке, чуть скошенном на восток. Военные галеры обогнули город, на их палубах выстроились арбалетчики, державшие на прицеле стены и башни. А на этих самых башнях развевались флаги с изображением павлинов, возвещая о недавнем дерзком переходе Задара под покровительство венгерского короля Эмерика.

Два последующих ноябрьских утра корабли прибывали группами, но каждая группа насчитывала более сотни судов, а столько за один раз было не разгрузить. Иерархия и необходимость диктовали порядок выгрузки: сначала на землю спускали лошадей, чтобы те размялись; за лошадьми следовали самые знатные вельможи, после них — рыцари, затем пехотинцы и работники, которые начинали быстро собирать камни для катапульт и выполнять другую черную работу. Так что задарцам стало совершенно ясно — осада неминуема. После разгрузки каждый корабль покидал гавань, освобождая место для следующего.