Тройняшки не по плану. Идеальный генофонд (+ Бонус. Новый год у Тумановых) - Вероника Лесневская

стирать подтеки крови с моего лица. Торопится, спускается ниже. Горячие пальчики соскальзывают с ватного диска и касаются губы. Чертовка одергивает руку, словно ошпарилась. Признаться, это взаимно. Меня успела обжечь.

Секундный зрительный контакт – и я выдавливаю из себя кривую ухмылку, которая так ее бесит. Вот и сейчас действует безотказно. Наслаждаюсь тем, как Агата закипает. И… невероятно заводит меня. По щелчку. Кому я только хуже сделал?

- Не понимаю, почему он вообще напал на меня, - выведя Агату из равновесия, а заодно и себя, удобнее разваливаюсь на диване.

Игнорирую тот факт, что у меня брюки вдруг тесными стали от ее близости. Стараюсь не думать об этом. Зря дразнить себя. Ведь совершенно точно не опущусь до того, чтобы соблазнять такую серьезную женщину. Мне поиграть, а ей жить дальше. Влюбится в меня еще, на хрен надо.

- Он защищал своего сына, - как назло Агате приходится потянуться ко мне. И вновь между нами сгорает весь кислород.

- Мы ведь с тобой знаем, что мальчик ему неродной, - придерживаю ее за талию, стоит ей покачнуться. Агата импульсивно упирается коленом в диван между моих вальяжно разведенных ног. Опасно.

- Есть узы крепче кровных. У них семья. Счастливая, полноценная, разве ты не видишь? Он будет бороться за СВОЕГО сынишку до последнего вздоха. Твоего вздоха, судя по тому, что я видела в саду, - не упускает случая зацепить меня, а я цокаю предупреждающе. - Еще не поздно прекратить все это, Адам. Ты же сам видишь, плохая затея. Неправильная, - укладывает руки на мои плечи, упираясь запястьями. И в глаза заглядывает, ожидая отклика.

Она так близко, что чувствую ее дыхание. Сбивчивое, сладкое. Впитываю его, глотаю.

Ладони, выйдя из-под контроля, сами перемещаются с талии на упругие бедра, скользят вниз. К краю соблазнительного платья.

- То есть ему можно бороться за чужого ребенка, а мне за родного – нельзя? – продолжаю говорить как ни в чем не бывало, в то время как Агата застывает. - Дискриминация какая-то, - подытоживаю хрипло, потому что в этот момент пальцы нащупывают кружевную резинку.

Я готов взвыть от перевозбуждения. Чертовка в чулках? Это запрещенный прием. На хрена ей вообще чулки?

А-а-а, черт. Будь кто угодно… Абсолютно кто угодно на ее месте! И продолжение пошло бы совершенно по иному сценарию. Как фильме для взрослых. О-очень взрослых.

Но нет. Женщине с тройным табу не место в таком кино.

- Не передергивай, - Агата сбрасывает со своего идеального тела мои руки. И на том спасибо! Сам бы я не смог убрать. - Я другое имела ввиду, - одергивает платье, пряча край чулок. Но я успеваю лизнуть кружево взглядом.

Агата делает вид, будто ничего не произошло. Я дымлюсь весь, а она невозмутимо выпрямляется, неторопливо проводит по платью руками. От груди к бедрам. Дико хочу повторить этот путь, но только своими ладонями. И желательно без лишней ткани.

Так, мозги! Место, мать вашу!

Срочно вспомнить, зачем мы здесь!

- Плевать, - намеренно отталкиваю Агату словесной грубостью. - Материал я взял, - стараясь не привлекать лишнего внимания к натянувшимся брюкам, очень быстро достаю из кармана пакетик с застежкой, демонстрирую его содержимое. – Жвачки хватит же? – чертовка мрачнеет, но кивает. – Можем уходить.

- Не отступишь, значит, - каждый слог пропитан разочарованием, как смертельным ядом. И он меня отравляет, хотя мне должно быть все равно.

- Не в моих правилах отступать, - добиваю ее правдой.

Нельзя. Это единственный шанс. Судьба не дала мне иного выбора.

Искренне молюсь, чтобы Илья оказался не моим. И не только потому, что ничего не чувствую к нему. Я и не должен, как сказала Агата. Дети в принципе не мое. И не потому, что Никиту испугался. Пара звонков нужным людям, определенная сумма денег – и сын мой. Но черт! Я уважаю мужика, который так трясется над неродным ребенком. Принял его, полюбил. Наверное, я бы так не смог.

Точно не смог! Я слабый и эгоистичный. Ведомый исключительно собственными желаниями. Агата четко поняла и охарактеризовала меня. Поэтому я ищу генетически своего малыша. Другого терпеть не научусь.

- Эй, доктор, вы же давали клятву Гиппократу, - выкрикиваю вслед уходящей чертовке. - А вдруг я тут кровью истеку до смерти, - продолжая ерничать, пока она вся дрожит от злости.

- Дыши ртом и заткнись, быстрее остановится, - бросает, не оборачиваясь. И дверью хлопает, но та сразу отскакивает и приоткрывается.

Смеюсь нервно, запрокидываю голову на спинку дивана, прикрываю глаза от усталости. Остываю. И не замечаю, как теряю связь с реальностью. Через некоторое время вдруг чувствую, как по мне что-то мелкое ползает.

- Принцесска, ты что делаешь, - хохочу от щекотки. – Ксюша? – зову строже.

- Ты же лечил меня, я тоже теперь тебя полечу, - и клеит мне что-то теплое на грудь. На обнаженный участок, что выглядывает из полурасстегнутой рубашки. – Вот. Пластырь, - бережно равняет, приглаживая маленькими ладошками.

Краем глаза замечаю, как рядом садится Васька. Смешные они все-таки, близняшки эти неугомонные. Но заботливые. Не чета вредной мамочке.

Как дурак, расплываюсь в довольной улыбке. И опять откидываю голову назад, упираясь затылком в спинку дивана. Тяжелый день. Как и каждый из проведенный в России. Пора делать отсюда ноги. Но без сына не уеду…

- Боюсь, это не пластырь, - произносит Макс занудным тоном. Чуть приподнимаюсь, чтобы найти его взглядом, но Васька на меня забирается, коленкой едва печень не отдавив. Поддерживаю обезьянку, чтобы не слетела на пол, свободной рукой треплю по макушке сосредоточенную Ксюшу, которая опять на меня что-то клеит.

Надо бы прекратить все это, но какого черта с чужими мелкими так уютно? Подмигиваю суровому Максу, но он не сводит черного взгляда с моей груди. И молчит.

- Так, чертята, это что? На минуту вас оставить нельзя! Вы откуда вытащили восковые полоски для депиляции? И разбросали в чужом доме! Немедленно положите на место, - голос Агаты, особенно такой строгий, звучит как музыка для моих ушей. А вот смысл сказанного до мозга доходит слишком поздно.

И за секунду до...

- Васька, НЕ СРЫВАЙ! – вскрикивает она.

Твою ж ма-ать!

Глава 14

Агата

- Не жарко? – хмыкаю ехидно и прищуриваюсь, проскользив взглядом по наглухо застегнутой рубашке. Все пуговицы в петельках, до самого горла. Светло-голубой хлопок надежно скрывает последствия детской