Траблшутер — 2 - Янка Рам

– Конечно! Я уже все, что мог, заморозил. Заявление в прокуратуру лежит. Спасибо за оперативность, Захар. Если вдруг какая беда случится с твоей Стаей – обращайся. Я у тебя в долгу.

Обсуждаем еще пару моментов по его антирейдерской кампании, показываю ему несколько слабых мест, с которых они могут зайти. Всё, моя миссия закончена. Дальше – адвокаты и экономисты.

Одно дело сделано.

Теперь – второе. Посложнее.

Набираю Софью.

– Привет, Фея.

Сбежала от меня тогда. Проснулся – уже нет ее. После этого не говорили. А к Киту вчера заезжала… Ко мне – нет.

– Здравствуйте, – сонно.

Смотрю на часы. Двенадцать уже.

– Ты после смены?

– Мхм… что-то случилось? – обеспокоенно.

– Через сколько тебе позвонить?

– Да я уже, как-то… проснулась!

– Сонь… Помнишь, я тебе про деда Тимохиного рассказывал?

– Помню.

– Сегодня они приедут на ужин. Ты обещала помочь.

– М. Смотрины? – холодно.

– Да. Типа того. Он хочет с тобой лично познакомиться.

– Так срочно?

– Он на неделю ложится в стационар. И я хотел бы, чтобы эту неделю Тимоха не с охранником и домработницей жил, а с… нами. Поможешь?

– Что я должна сделать?

– Быть собой. По возможности, чуть менее напряженной, чем обычно. И приготовить ужин. Я приеду и помогу.

– Справлюсь сама.

– Я приготовлю что-нибудь мясное. Да и нам нужно почувствовать себя органично вдвоем в этой квартире…

Чтобы ты перед ним от меня не шарахалась.

– Хорошо, – вздыхает.

– На сколько их пригласить?

– На семь?

– Значит, я приеду в пять.

* * *

Софья молчит как замороженная, методично двигая ножом по пучку зелени. Попытки разговорить успехом не увенчались.

Уже практически все готово.

Стол сервирован. Она доделывает последнюю закуску. Я открываю вино.

Осталось достать из духовки мясо и поставить туда пирог.

На ней уже длинное аквамариновое платье, с закрытой шеей, но открытой спиной.

Это я купил. Да, пытаюсь хоть как-то отработать «испорченное» лавандовое. Тонкие жемчужные бусы. Сверху фартук.

Стаскиваю с тарелки одну канапешку с оливкой. Бросает на меня строгий взгляд. Но он тоже застывает и уплывает куда-то в пространство между нами.

– Как дела у Елизаветы?

– У нее все хорошо, спасибо.

– Передавай ей привет.

– От кого?

– Мы общались с ней. Разве она не спрашивала тебя, кто я такой?

– Спрашивала.

– И что ты сказала?

– Сказала, что ты мой начальник.

– И всё?

– Нужно было что-то еще?

– Ты не доверяешь сестре свои секреты?

– Не хочу никаких негативных переживаний для неё.

– Я – негативное переживание?

Её руки замирают.

– Что Вы хотите от меня услышать, Захар?

– «Ты».

– Что?

– Не надо говорить «Вы», перестраивайся.

Вздыхает.

Прикасаюсь к предплечью костяшками пальцев. Вздрагивает, немного отстраняясь.

– Софья, – провожу уверенней. – Это так неприятно?

– Я… – растерянно стягивая фартук.

Не могу так больше!

Беру ее руку. Пропускаю свои пальцы между ее. Сжимаю.

– Ну, давай… посмотри на меня.

Поднимает глаза.

– Я не сожалею ни о чем, что между нами случилось. Только о своей идиотской подаче этого. В остальном я…

Забираю из ее руки нож и, от греха, кладу на стол подальше.

Давай, Волк… делай это… делай это, она не подпустит тебя по-другому!

Подхватываю за талию под ее тихий вскрик, усаживаю на стол. Прячусь лицом в ее шее, вжимая в себя.

– Сонечка… ну, подскажи мне какой-нибудь антифриз! Как мне тебя разморозить? Строгая моя девочка…

И я со стоном целую ее шею за ушком. Медленно, ласково, настойчиво…

Замерла… не сопротивляется… молчит… дыхание сбивается…

Не спутай, Волк, не спутай…

И я медленно продолжаю, двигаясь губами по ее ушку.

– Соня… – утекаю от возбуждения. – Я губы твои хочу… Иди ко мне…

Прикасаюсь к ее губам. Замираю. Ее глаза закрываются. Я не целую. Только глажу их своими.

Дыхание ее горячее… губы открыты… мягкие…

От нетерпения по телу волнами идет дрожь.

Я даже не представляю, как мне остановиться, как не сорваться!

Всё разумное во мне гаснет.

Это же моё! МОЁ! Почему я не могу своё взять?!

И ее губы вздрагивают в ответ. Не могу сдержать стона удовольствия, облегчения…

Медленно… медленно!!! Пусть она! Пусть сама!

Такие нерешительные губки…

И я срываюсь, врезаясь в нее языком глубже.

Вскрик мне в рот. Я, бл*ть, почти кончаю от этого звука!

– Еще… еще… – уговариваю ее между поцелуями. – Дай мне свой язычок… ну…

И в какой-то момент чувствую, как она расплавляется во моих руках! Я слышу ее возбужденный стон.

Мы уплываем оба в этой неописуемой неге.

И понимаю, что возьму ее сейчас! Прямо на этом кухонном столе! И к черту, смету сейчас отсюда все закуски, да простит меня Софья!

Ну, не могу я… не умею… не хочу по-другому!!

Ты же моя, Фея… ты же вся моя…

Мои пальцы скользят по ее щиколотке, задирая юбку. Сжимаю ее бедро, съедая еще один такой о*уительно вкусный стон.

Ну, неужели!! Бл*ть, неужели… неужели я это получу!!! И я рычу от возбуждения ей в шею.

Звонок в дверь…

Застываем.

– Да ну на*уй! – взрываюсь я, отлетая от неё.

Она сжимается, распахивая глаза. Тяжело сглатывает.

Делаю несколько вдохов поглубже, пытаясь вернуть себе хоть какую-то адекватность.

Делаю шаг к ней. Два коротких мягких поцелуя в растерянные губы.

– Пойдем… – снимаю со стола. – Гости приехали…

* * *

Тимоха давно уже наелся и носится вокруг нас, периодически сматываясь на лоджию или пытаясь залезть на колени к Софье.