Пират. Капитан - Командор - Андрей Посняков

— Уходим сейчас же! — решительно заявил молодой человек. — Сначала — на наблюдательный пункт, потом — к шлюпке. Надеюсь, не забыли, как узлы вязать?

Никто их не остановил, ни один часовой или просто проходящий мимо индеец. Наоборот, все почтительно приветствовали одного из героев сегодняшнего сражения. Английские войска, насколько мог судить осмотревшийся на скорую руку Громов, стали лагерем примерно в километре от селения, меж рекой и болотом, и все еще разбивали палатки и шатры. Повсюду горели костры, в их желтоватом свете мелькали знаменитые красные мундиры англичан. Этот цвет был выбран не так уж и давно, исключительно потому, что красная краска оказалась самой дешевой. Была бы дешевой синяя — ходить бы англичанам в синем.

Слава богу, дежурным наблюдателем оказался Желтая Сова, немного понимавший по-английски.

— Переносим пункт, — подойдя, деловито распорядился Андрей. — Помогай разбирать. Потом поможешь дотащить до реки и вернешься к орудиям.

— Вы сказали про реку, сэр? — сноровисто снимая оленьи шкуры, уточнил молодой индеец.

Громов кивнул и хлопнул краснокожего по плечу:

— Все верно! Мы просто перевезем все на лодке… Нет, нет, помогать нам там не надо — управимся сами. Ты лучше иди службу неси!

Находившиеся на мостках часовые-индейцы внимательно всматривались в противоположный берег, уже погруженный во тьму. Впрочем, она не была такой уж полной и непроглядной, словно звездами, расцвеченная многочисленными искорками костров.

Никто не сказал беглецам ни слова. Не потому, что индейцы не любили болтать — просто не осмелились, Громов ведь был старший, сам вождь благоволил ему, а уж как этот белый дьявол расправился сегодня с ямаси! Только щепки летели!

— А ну помогите-ка, парни!

Андрей ничуть не скрывался, действуя уверенно и нахально, даже вот привлек часовых — те помогли поставить мачту, привязать снасти, установить импровизированные паруса на гафеле и бушприте. Даже притащили весла и пожелали успеха!

— И вам всего доброго, парни! — отталкиваясь веслом от мостков, вполне искренне отозвался Громов. — А ну, Том, навались…

Негр орудовал веслами, Андрей же, едва только лодка отошла от мостков, принялся ловить парусами ветер. Ветер оказался такой, какой надо — дул под углом в корму, и небольшое суденышко, пару раз рыскнув носом, ходко пошло бакштагом вниз по реке.

Темнело. Лишь далеко на западе переливался алым и золотым светло-синий кусочек неба.

Хоть ночь и выдалась звездной, но все же Андрей не рискнул вести шлюпку в темноте, опасаясь налететь на камни, мель или просто упереться в берег, к которому, в конце концов, и причалили, спустившись вниз по реке километров на пять — до тех пор, пока на западе еще играло закатными красками небо.

Здесь же, в шлюпке, и заночевали, укрывшись парусом, и рано утром, на заре, пустились в дальнейший путь. Ветер вел себя странно — то совсем стихал, так, что лодка медленно плыла по течению, то вдруг задувал так, что едва не переворачивал суденышко вместе с беглецами, а пару раз так забросал всех градом — едва не утонули!

Ночи стояли холодные, и путники грелись у костра, около него же и спали, укрывшись оленьими шкурами-парусами, кои вспомнивший корабельную классификацию Громов мысленно расположил где-то между парусиной номер три — «весьма крепкой» — и «пятеркой».

Питались в пути, естественно, рыбой, днем бывали дожди, но чаще — град, большую же часть пути над головами сверкало солнце, хоть чуть-чуть согревая замерзших в своей легкой одежонке бедолаг. Андрей всерьез опасался за Бьянку — не простудилась бы, не заболела, ведь даже пустяковый бронхит в эти — без антибиотиков! — времена вылечить было трудно, а уж воспаление легких — так и вообще неминуемая смерть. Громов даже отрезал часть паруса-шкуры, сделав для баронессы нечто вроде пончо.

Несмотря на все эти трудности, путешествие проходило спокойно, никто беглецов не преследовал, да и не должны были — и у полковника Роджерса, и у Красной Сосны имелись дела и поважнее, нежели гоняться за беглым рабом и канониром, тем более что обученные Андреем артиллеристы-кусабо уже свободно могли действовать и самостоятельно.

В первые дни молодой человек невольно прислушивался — не донесется ли отдаленная канонада? Нет, ничего такого не слышалось, то ли ямаси не напали, то ли напали, да не там — вот и обошлось без орудий.

Расширившаяся река казалась пустынной, ни рыбацких лодок, ни селений по низким, заросшим корявым кустарником и осокою берегам, наверняка покрытым непроходимой трясиной. Лишь на исходе седьмого дня, где-то в полдень, у левого берега показалась темная точка, в которой Андрей, всмотревшись, опознал узкую индейскую лодку, а в ней — человека с удочкой и в шляпе — рыбака, судя по всему, вовсе не индейца, а белого или негра.

— Сворачиваем! — потянувшись к веревкам, решительно заявил молодой человек. — Поговорим. Спросим.

Том растерянно обернулся:

— Но, масса… А если он…

— Не сможет, — Андрей усмехнулся. — Нас все-таки трое, да и паруса имеются — ветер попутный, на веслах шлюпку не догнать, тем более — одному.

— Тем более у нас есть ножи! — обернувшись, весело заверила Бьянка. — А уж обращаться с ними мы умеем.

Громов посмеялся в усы: ножи действительно имелись — трофейные, от тех трех дикарей-ямаси.

— Добрый день! — подплыв к рыбаку ближе, молодой человек привстал и вежливо поздоровался по-английски, а затем, подумав, добавил испанское: — Буэнас диас!

Рыбак — жилистый седобородый мужичок лет пятидесяти с обветренным смуглым лицом и цепким взглядом светлых, глубоко посаженных глаз, конечно же, давно заметил шлюпку, однако убегать не спешил, хотя черт его знает — кто бы мог в этой шлюпке быть? Вдруг да какие-нибудь лиходеи? Правда, а что с этого рыбачка и взять-то? Драный, с заплатками на рукавах, кафтанишко грубого сукна да меховой, из куницы, плащик? Разве что лодка — юркий индейский челн, да таких лодок на Саванне-реке полным-полно и цена им в базарный день — медяха!

— Здравствуйте, — приподняв шляпу, ухмыльнулся рыбак. — Не спрашиваю, куда путь держите — видать, вы и сами не прочь меня об этом спросить, так?

Ушлый старик сразу же раскусил беглецов — ибо кто бы это еще мог быть в столь драной одежке, в лодке с парусами из оленьих шкур? Понятливый оказался дедок, шустрый — подведя шлюпку ближе, Громов заметил в рыбацком челне небольшое укороченное ружье, какие использовали кавалеристы.

— Далеко ли до моря? — первым делом поинтересовался Андрей, раз уж рыбак сам предложил спрашивать.

Старик прикрыл ружьецо оленьей шкурой:

— Ты, верно, хотел спросить — до океана, не так?

— Пусть так, — не стал спорить Громов. — Так далеко?