Дневник Саши Кашеваровой - Марьяна Романова

И вот прибыв в город, я снова отправилась в Laura Dolls, без особенной надежды, привыкшая, что московские симпатичные местечки существуют пару сезонов, а потом остаются только в виде воспоминаний. Но магазин был на месте.

И блондинка тоже. В сером кардигане. Она гладила кружева, склонившись над доской.

А мне стало не по себе.

Потому что за эти несколько лет я, словно персонаж компьютерной игрушки, десять жизней прожила. Вокруг менялись декорации, все поворачивалось на 180 градусов и обратно, периодически моя жизнь начинала восприниматься не моей, а потом моей снова.

А бледная блондинка каждый день гладила кружева в своем магазине.

Странно.

А вечером отправилась в какой-то бар близ квартала красных фонарей. План был таков: заказать глинтвейн, какой-нибудь торт с орехами и творогом, устроиться у окна с блокнотом и писать как минимум дурные стихи (а лучше – статью в жанре «поговорим о целительном одиночестве», которую потом можно будет продать московскому глянцу, окупив часть поездки).

Но получилось все не так.

Вот странная штука: почему-то всегда, когда я настраиваюсь на очищающее одиночество, в поле зрения оказывается компания или человек (да что уж там, симпатичный мужик, как правило), из-за которого все планы коту под хвост. Недавно в одной милой тесной компании обсуждали обеты. Одна моя приятельница, увлекшись крийя-йогой, задумала дать обет целибата на год-другой и посмотреть, какое влияние это окажет на ее сознание. Лично я бы рехнулась, честное слово, наверное, я недостаточно «просветлена» для таких трюков. Но в ее устах все это звучало почти логично – я слушала и верила, что это и в самом деле будет фантастический опыт.

– Это будет нетрудный обет, – говорила она. – Я сейчас настолько сосредоточена на себе, мой взгляд настолько направлен внутрь, что вокруг и мужиков нет. И секса мне не хочется. И все это так естественно, как сама жизнь.

И в этот момент один человек, мудрый, взрослый и опытный, сказал, и на лице его расцвела печальная улыбка «повидавшего»:

– Только ты учти: как только дашь обет, они все и появятся. И они будут прям как ты любишь. Как будто по заказу. И это будет трудно.

Не знаю точно, чем эта история в итоге закончилась, но до меня дошли слухи, что та приятельница вскоре после разговора вышла замуж за немецкого йогина, поселилась с ним в Баварии, и они там организовали чуть ли не тантрическую секту с собственной идеологией и вектором роста. Мы еще тогда с Лерой шутили – может, и нам дать целибат, может, тогда высшие силы и перед нашим носом помашут козырным тузом? Но потом пришли к выводу: нет, перед нашим – не помашут. Они же, силы эти пресловутые, прекрасно разбираются и в нас самих, и в наших мотивациях, так что рассчитывать на дешевый трюк и «везение дурака» – бесполезно.

И вот села я у окна с тетрадкой, написала: «Сто лет стояли на причале, /Многозначительно молчали, /И я души в тебе не чаяла, /А ты… а ты смотрел на чаек», а потом угораздило меня оглянуться вокруг, и у барной стойки я вдруг заметила… Олега.

Он был в любимом своем свитере из серого кашемира, волосы взлохмачены; перегнувшись через стойку, просил у бармена, кажется, пиво. Наверное, взгляд мой стал электрическим, потому что он обернулся, и – ну, разумеется, я увидела, что никакой это не Олег, а незнакомый мужик его типажа и комплекции, который принял мой остановившийся взгляд за приглашение и, получив свой бокал вишневого пива, пришел ко мне за столик. Выяснилось, что его зовут Бен, и он вообще из Сиэтла, но уже год мотается по миру – благо, есть что проматывать. Бросил хороший университет. Потому что жизнь – лучший учитель. Чувствует себя хиппи и абсолютно счастлив.

Эта речь плохо вязалась с дорогим его свитером и обильным буржуазным ужином, который он велел подать, когда к нам подошла улыбчивая веснушчатая официантка. Бен был моложе меня лет на пятнадцать, но то ли в полумраке бара ему это было незаметно, то ли он любил выдержанный коньяк, то ли я еще ого-го (последнее, учитывая мой образ жизни, маловероятно, да я никогда и не стремилась).

И я подумала – а, наверное, забавно будет отправиться сейчас в отель с клоном Олега, устроить себе акт мрачной сублимации, сравнить ощущения, получить прививку и вернуться в Москву с ощущением того, что страдать по людям не имеет смысла, все равно все они умрут. Да и Бен явно был не прочь такого сценария (уж не знаю, честный ли это был интерес или тоже жажда сублимации) – спустя четверть часа он пересел на деревянную лавку рядом со мной, приобнял меня за плечи, шептал в ухо анекдоты, в каждом из которых минимум четыре раза встречалось слово fuck.

В какой-то момент, воспользовавшись тем, что он отошел за очередным пивом, я быстро расплатилась и ушла. Возвращаться в гостиницу по ночным пустым улицам было приятно – я наконец ощутила в себе зарождение волшебной пустоты, которая мощной волной смывала все-все внутри меня, оставляя за собою лишь мокрый, в осколках ракушек, песок.

А вчера на фейсбуке мне написал товарищ, с которым я однажды, в годы студенческие, сидела в длинной очереди к стоматологу. В приемной не было журналов, и у нас сложился вынужденный разговор случайных попутчиков, easy talk. Моя память устроена по-дурацки – файлы в ней хранятся, как правило, вечно. Сама я (то есть та часть сознания, которую я привыкла называть «я») об этом не подозреваю, но потом, в качестве реакции на какое-нибудь фас-слово или действие, вспоминаю в мельчайших подробностях диалог или ситуацию, произошедшую много лет назад.

Например, про того, из приемной, вспомнила, что жена собиралась поехать во Францию, чтобы уши подшить (это он так выразился – «уши подшить»). У нее были уши оттопыренные, и она нашла хорошего хирурга.

Больше я его никогда не видела, никогда о нем не вспоминала, мы не обменивались телефонами; непонятно (да и неважно), какая кривая вывела его на мой аккаунт.

Но я подумала о том, что соцсети убрали из жизни современного человека пафос прощания. Слово «навсегда» теперь ассоциируется с потерей исключительно физической.

Хорошо это или плохо, я еще не решила.

Трижды мне приходилось бывать в Амстердаме, каждый раз я охотно и подолгу слонялась по кварталу красных фонарей, но позавчера впервые занесло меня в порнотеатр Casa Rossa. Билет стоит тридцать евро, за эти деньги можно пробыть там (насколько я поняла) неограниченное количество времени, но я выдержала только четыре «номера». Осталось легкое впечатление экскурсии в филиал ада, населенный одноклеточными демонами. Лысый мулат с рельефной мускулатурой и устойчивой эрекцией в процессе равнодушно пожевывал жвачку, его худенькая партнерша прятала пропитое лицо под нарощенными синтетическими волосами. Каждые две минуты он лениво хлопал ее по попе, что означало «меняем позицию, детка». Совокупление было настолько формальным, равнодушным и техничным, что я предположила наличие имплантанта в его половом органе. Еще видела откровенный стриптиз пожилой наркоманки с самыми жуткими силиконовыми сиськами, которые только можно вообразить. И сопровождавшийся тревожной музыкой вялый петтинг упитанной парочки.