Бангкокская татуировка - Джон Бердетт

Полковник все еще тяжело дышал, но самообладание к нему возвращалось.

— Отчитайся, сколько арестов мы произвели по делам о наркотиках с тех пор, как Зинна отвертелся от трибунала.

— Всего два. Оба раза при попытке вывезти наркотики в Европу.

— И?..

— Первый — мелкая сошка, контрабандистка. Признала свою вину. Никакой явной связи с Зинной. У нее нашли героин, а не морфий.

— А другой? — Викорн взглянул так, что у меня затряслись поджилки.

— Простите, не успел закончить дело.

— Как это понимать?

— Отвлекся. Его взяли несколько дней назад, похоже, крупная птица. Но мы сосредоточили все внимание на фаранге, которого завалила Чанья. А потом я уехал на юг.

Полковник сверкнул глазами:

— Этот тип все еще у нас?

— С ним занимаются эксперты.

— Что у него было: морфий или героин?

— Скорее всего морфий.

Викорн снова повысил голос:

— Делай, что тебе положено. Я хочу знать, откуда взялся этот морфий. Не сомневаюсь, что это дурь из той моей партии — Зинна забрал наркотик у военных, когда отвертелся от трибунала.

— Слушаюсь, сэр. — Я почтительно поклонился и закрыл за собой дверь.

А оказавшись в коридоре, поспешил сделать все возможное, чтобы восстановить психику после натиска Викорна. Взгляните на дело вот с какой стороны: полковнику, чтобы предугадать следующий шаг своего соперника, всего-то и надо обратиться к собственному опыту. Предположим, не он, а Зинна оставляет на территории Викорна сотню килограммов морфия, как бы поступила жертва инсценировки? Ваша версия — продала бы наркотик. Так? Генерал находит способ увернуться от подставы (и притом далеко не все всплывает наружу), так неужели он не воспользуется возможностью срубить двадцать миллионов долларов за товар, так великодушно и безвозмездно предоставленный его соперником? Разве раненый бык не бодает красные тряпки?

Вернувшись в кабинет, я первым делом позвонил сержанту Руамсантии.

— Фаранг, которого мы на прошлой неделе задержали с морфием, как его фамилия?

— Бакл, Чарлз. Но он зовет себя Чез.

— Полковник живо заинтересовался этим делом.

— С чего бы?

— Потому что это морфий. Сколько раз мы в последнее время сталкивались с морфием?

— Вообще не сталкивались. Его перерабатывают в героин до того, как он успевает покинуть золотой треугольник.[30]

— Вот именно.

Сержант немного помолчал, затем до него дошло.

— Вау! Викорн — вот уж поистине старый хитроумный лис. Сообразил, что Зинна мог навести справки и убедить своих армейских дружков продать ему обратно конфискованную дурь, чтобы вывезти из страны. Следовательно, генералу нужно срочно избавиться от сотни килограммов опиума, пока кто-нибудь на него не настучал. Лаборатории по производству героина расположены очень неудобно — на севере, значит, времени на переработку нет. — Я не ответил. — В таком случае, если кто-то в это время попадется с опиумом, более чем вероятно, что он — курьер Зинны.

— Совершенно верно.

— Удивительно, как я сам до этого не додумался. — Сержант помолчал. — Вот уж поистине верно: если речь идет о полковнике, ищи запасной план.

— Ты все правильно понял.

Теперь он заговорил с энтузиазмом, даже с некоторой горячностью.

— Сам займусь этим Баклом — он внизу, в камере. Перезвоню в пять.

— Замечательно!

В ожидании ответа исполнительного сержанта позволь, фаранг, поделиться тем, как мы задержали Бакла. Это случилось примерно за день до того, как Чанья убила Митча Тернера.

Вот вам «перемотка назад»: у меня выдалось спокойное утро, и я торчал в «Клубе пожилых мужчин», но тут зазвонил телефон. Меня вызывала лейтенант Манхатсирикит и без всяких церемоний приказала:

— Давай сюда! Быстро!

Я поспешно принял душ, схватил такси, но, явившись в участок, перестрелки поблизости не обнаружил, также на нашу голову не упали следователи из отдела собственной безопасности (нашего антикоррупционного агентства — это был бы самый худший вариант сценария). Меня всего-навсего ждала работа переводчика. В районе нет второго копа с более или менее сносными знаниями английского, поэтому всегда, когда требуется запугать фаранга, призывают меня. Трудно довести до ума подозреваемого тонкие нюансы угрозы, если он не понимает ни единого слова. Однако этот парень отличался от остальных: бритый череп напоминал красный кокосовый орех, одутловатое округлое лицо исказила доисторическая злоба; маленькие глазки словно щелки; в истыканных, как подушки для булавок, ушах железная фурнитура, руки и ноги короткие, но удивительно мускулистые; мрачная ухмылка, характерная для лишенных интеллекта людей, татуировки на обоих предплечьях с изъявлением несказанной любви — на левом к матери, на правом (синей краской до самого запястья) к Денизе, следы иглы от шприца на всех основных венах. Все происходило в абсолютно пустой комнате для допросов. На столе стояли открытые чемоданы, в них — завернутые в пластик серые брикеты размером примерно шесть на четыре дюйма. Руамсантия подал мне британский паспорт: Чарлз Валентайн Бакл. Сержант объяснил, что «клиент» попался в гостинице с поличным во время облавы, которую, получив конфиденциальную информацию, совместно устроили полиция и таможня.

— Ну-ка выясни, точно ли он кретин, каким представляется, — приказал мне Руамсантия.

— А если да?

— В таком случае нам следует искать Денизу.

Интуитивный подход сержанта к методике сыска хорошо известен в нашем участке. Но я бы предпочел более детальное расследование с четко определенными стадиями. Коллега же моментально пришел к выводу, что оказавшийся в наших руках куль с тестостероном:

1) слишком глуп, чтобы самостоятельно организовать продажу, транспортировку и вывоз за границу морфия на сумму 500 тысяч долларов;

2) следовательно, им руководит другое лицо более высокого интеллекта, которое, учитывая характер татуировок британца и замашки доминировать, скорее всего является женщиной;

3) которую, с высокой степенью вероятности, зовут Дениза.

Значит, не ошибемся, если станем искать ее. Я с радостью отметил, что татуировка с именем Дениза темнее и свежее другой, и это явно подтверждает теорию Руамсантии. В самом деле, чем больше я смотрел на арестованного, тем сильнее, как и сержант, укреплялся во мнении, что без Денизы нам дальше ни шагу.

— Его мобильник?

Руамсантия достал из стола старомодный «Сименс» и протянул мне. Я не без гордости за свою сообразительность обнаружил на сим-карте две книги: телефонную и адресную, затем открыл список последних входящих и исходящих вызовов. С нашими шлюхами, фаранг, трудно договориться, если не научишься иметь дело с сотовыми телефонами. Один из номеров — по всей видимости, тоже мобильный — высвечивался в списке чаше остальных. Я сверился с адресной книгой и обнаружил, что этот номер принадлежит лицу, обозначенному одной-единственной буквой — «Д». Красный Кокос следил за моими действиями с возрастающей злобой, которая выразилась в приступе потливости. Его лицо и бритый череп при этом покрылись капельками, словно он только что вошел с улицы, где бушевал тропический ураган. Периодически меня обдавало дурным запахом, характерным для тех, кто употребляет молочные продукты, — от лимонного сорго ничего похожего не происходит.