Битва дипломатов, или Вена, 1814 - Дэвид Кинг

Слишком многое было поставлено на карту. Без свободы слова и гарантий авторских прав не так много найдется желающих написать серьезную книгу, еще меньше — издателей, готовых ее напечатать. Они захотят издавать только песенники и молитвенники, говорили Котта и Бертух собеседникам. В любом случае нельзя упускать уникальные возможности, открывающиеся в Германии. Увеличение населения, возрастание благосостояния, обогащение культур — все это означает появление необычайно широкого и емкого читательского рынка.

Венская полиция с подозрением относилась ко всем иностранцам, но эти два издателя вызывали у нее повышенный интерес. Агент Гёхаузен, не задумываясь, записал их в члены запрещенного тайного общества «Тугенбунд», разросшегося на ниве патриотизма, охватившего Германию во время войны с Францией и проповедовавшего опасные националистические идеи вроде объединения немцев. Полиция поручила не спускать с них глаз агенту «Н»: почти наверняка им был Вильгельм Хебенштрайт, театральный критик и будущий редактор журнала мод «Винер моденцайтунг».

Агент «Н» докладывал, что Котта и Бертух вошли в доверие ко многим ведущим делегациям на конгрессе. Особым расположением они пользовались у пруссаков. И Гарденберг, и Гумбольдт многие годы поддерживали либеральные реформы, а Бертух имел к Гумбольдту рекомендательное письмо не от кого-нибудь, а от самого Гете. Еще одним их патроном стал барон фон Штейн Нассау, входивший тогда в русскую делегацию. Он включил авторские права в пакет прав человека, который собирался вписать в новую конституцию Германии наряду с такими гарантиями, как равенство всех граждан, получение образования в любом университете, свобода выбора профессии и эмиграции.

Котта и Бертух умели обаять собеседника подкупающей откровенностью, могли к месту вставить в разговор шутку или анекдот об известных прозаиках и поэтах, с которыми они были лично знакомы, к примеру о Гёте. Им ничего не стоило предложить заманчивые контракты на издание книги, как это случилось со стратегом из Швейцарии, трудившимся в прусской делегации, — Анри Жомини. Особого внимания, предупреждал агент «Н», заслуживал Котта: он богат и располагает важными разносторонними связями.

В середине октября издатели добились аудиенции у Меттерниха — немалый успех, если учесть чрезвычайную занятость министра. Во время встречи, состоявшейся 14 октября, князь обещал им всяческую поддержку. Министр говорил искренне, как это он всегда делал, принимая посетителей. Чем именно он мог им посодействовать — вопрос пустой. Меттерних никогда не скупился на обещания, и чаще всего этим все и заканчивалось — дело таинственным образом забывалось. Издателям следовало знать такую особенность министра и не ослаблять своих усилий.

Со своими проблемами на конгресс приехали еврейские делегаты из городов Центральной Европы. Во время оккупации французы отменили многие дискриминационные законы и ввели новые нормы, расширившие права евреев, а после войны отдельные германские города восстали против французских правил и намеревались вернуться к старым порядкам. Еврейские общины отрядили своих эмиссаров, поручив им добиться сохранения прав, данных Наполеоном.

В Вене собрались несколько еврейских делегаций, и каждая из них действовала самостоятельно. Якоб Барух и Й. Гумпрехт представляли евреев Франкфурта, а банкира Симона Эдлера фон Лемеля направила еврейская община Праги. Д-р Карл Август Бухгольц, христианин-адвокат, был делегатом еврейских общин Бремена, Гамбурга и своего родного Любека. Бухгольц написал 157-страничный буклет в защиту прав евреев, имея в виду распространить его на конгрессе. Посланцам еврейских общин повезло: в Вене у них появились влиятельные сторонники — банкиры Натан фон Арнштейн, Соломон Майер Ротшильд и Леопольд Эдлер фон Герц.

Венская полиция заблаговременно подготовилась к приезду еврейских делегаций. Еще в июле департамент по делам евреев получил задание взять на учет всех видных евреев, проживающих в городе, а как только их соплеменники начали прибывать в Вену, за каждым была установлена слежка. И полицейские сыщики проявляли исключительную бдительность. По докладу одного из агентов, делегаты из Франкфурта приехали «под видом купцов», и шеф полиции намеревался их выслать. По свидетельству историка Энно Крейе, в дело вмешался Меттерних и не допустил изгнания Баруха и Гумпрехта. Как оказалось, он был другом Баруха, знал его со времен коронации императора Франца в 1792 году

Полиция следила практически за всеми более или менее значительными персонами, о прибытии которых сообщала придворная газета «Винер цайтунг». В начале октября в городе появился великий герцог Баденский, и его досье моментально заполнилось рапортами о походах в театр и о ночных увеселениях с актрисами, служанками и дочерью торговца апельсинами и лимонами. Приехал князь Турн-и-Таксис в надежде закрепить семейную монополию на почтовую службу в империи Габсбургов. Князь Пьомбино привез портфель бумаг, подтверждающих, что остров Эльба должен принадлежать ему, а не нынешнему его обитателю Наполеону Бонапарту. А князь Нассау-Вайльбург прибыл в Вену, видимо, лишь для того, чтобы демонстрировать свою необычайную важность и исключительность. По крайней мере он произвел впечатление на русского военного историка Александра Ивановича Михайловского-Данилевского. Явившись к нему на прием, армейский летописец должен был пройти сквозь строй многочисленных лакеев и камердинеров в позолоченных ливреях, замерших у двойных дверей. Князь ожидал его в дальней комнате в величественной позе «короля-солнца». «Я чуть не рассмеялся, увидев эту напыщенную фигуру», — вспоминал историк.

И все-таки у венской полиции дела были и посерьезнее. В город нахлынули любители легкой поживы, мошенники, шарлатаны, куртизанки, картежники-шулеры, среди которых выделялись известный на весь континент игрок в вист Овирн и не менее прославленный шулер господин Рейли, умерший впоследствии в нищете. Картежники обычно сходились в салоне мадам Фрейзер. Гостей сюда притягивали игорные столы, закапанные свечами, а не задушевные беседы за чаем, который, кстати, всегда был холодный. У входа их заливистым лаем встречали две маленькие собачки.

В четверг, 13 октября, через три дня после экскурсии на поле битвы при Асперн-Эсслинге, где летом 1809 года австрийцы одержали победу над Наполеоном, царь Александр нанес визит лорду Каслри — небывалый случай, чтобы монарх навещал министра иностранных дел другой державы. Но дело было неотложное, и царь, дабы избежать конфуза, сделал вид, будто приехал к Эмили Каслри. Повидавшись с ней, государь полтора часа разговаривал с лордом, и беседа получилась тяжелая.

Царя возмутила оппозиция Каслри его планам воссоздания Польши. Александр искренне считал, что его намерения не политические, а сугубо нравственные. Надо покончить с позорным разделом страны, совершенным в XVIII веке. Более того, он намерен дать нации передовую конституцию. Польские патриоты воодушевлены его идеями, говорил царь, и Польшу ждут светлые времена.

Почему Великобритания не может согласиться с его благородными помыслами? И вообще, какое дело Каслри до страны, которая находится так далеко от его островов? Каслри оказался в сложном положении. Он действительно опасался, что планы царя угрожают нарушить равновесие сил в Европе и могут спровоцировать новую войну. С другой стороны, лорд должен был проявить сдержанность, не разозлить самодержца и соблюсти протокольную дистанцию, разделяющую сюзерена и министра.