Храню тебя в сердце моем - Фиона Макинтош

– А, ты вернулась, любовь моя.

Она кивнула и чмокнула его в знак приветствия.

– Я подумала, что ты захочешь пообедать здесь, раз у тебя столько дел.

– Спасибо, детка. Ну как настроение, улучшилось?

Она с грустной улыбкой кивнула.

– Не могу сказать, что с нетерпением жду сегодняшнего вечера.

Он взял ее руку и поцеловал ее.

– Мы будем держаться вместе, семья Валентайн.

– Обещаешь? – спросила она с некоторым недоверием.

Он кивнул.

– Я не хочу, чтобы ты была несчастна, когда я с твоей матерью знал только счастье. – Она воспряла духом. – Сегодня заказали два новых костюма, – добавил он.

– Вот видишь! У нас все будет в порядке. – Она казалась искренне обрадованной.

– Будь я помоложе, я бы подумал над этой затеей с Севил-роу.

– Папа, ты ведь не собираешься открывать магазин на Севил-роу. Думаю, тебе просто слишком комфортно здесь.

Эйб вздохнул.

– Мы неплохо справляемся, правда, Иди?

– Конечно, правда. У большинства людей обстоятельства куда хуже, чем у нас.

– Ты говоришь точно так же, как твоя мать.

Она усмехнулась. Это была одна из его излюбленных фраз.

– Мне подшить брюки мистера Голдштейна после обеда?

– Да, спасибо, дорогая. Присмотришь за магазином, пока я пью чай?

Она отправила его обедать и села у стойки, наблюдая за миром из сумрака магазина через большое окно, подшивая брюки, но на самом деле поглядывая на прохожих в надежде увидеть Тома. Она вышла, чтобы проверить еду и погладить скатерть, испытывая радость от возможности использовать камчатную в его честь, даже если он не мог разделить с ними трапезу, а затем снова вернулась на свой пост у окна, мечтая увидеть, как он возвращается домой.

Было почти без четверти четыре, а Том так и не появился, и Иди старалась не поддаваться панике, заполняя делами каждую долгую минуту этого дня. Она даже разобрала ящик со старыми нитками… лишь бы отвлечься. Она слышала, как зазвенел колокольчик на двери, но знала, что это отец провожает мистера Томлина. Эйб появился рядом с ней, когда она работала, очищая от ниток два новых костюма, которые нужно было показать клиентам в понедельник.

– Ну, дитя мое, пришло время шаббата. Я закрыл магазин.

– Иди наверх, папа. Я буду через минуту.

– Солнце почти село, Иди.

– Я знаю. – Обычно она бы остановилась на этом, но сегодняшний день был началом нового этапа в жизни Иди. И оба это знали. – Я хочу открыть боковую дверь, а потом поднимусь, – сказала она. Отложила щетку в сторону и продолжила хлопотать, словно в этом намерении не было абсолютно ничего необычного.

Отец не ушел, он стоял на месте и смотрел на нее.

– Иди, возможно, это и к лучшему… – начал он.

Она не дала ему закончить.

– Уверена, он скоро вернется. Он знает, что мы соблюдаем шаббат, – сказала она как ни в чем не бывало. – И я оставляю за тобой право сообщить ему, что сегодня вечером он нежеланный гость за обеденным столом.

Его взгляд смягчился, но она знала, что он не показывает свои истинные чувства. А чувствовал он облегчение, даже некоторое удовлетворение от того, что его предостережения подтверждались.

– Тома не было весь день, дорогая. Возможно, он воспользовался случаем, чтобы уйти, не причинив никому боли.

Ее голос был ровным, хотя при мысли о том, чтобы Том мог уйти, не попрощавшись с ней, ей показалось, что в желудке копошится клубок змей.

– Нет, Том не трус, папа. Он бы обязательно попрощался и поблагодарил нас, если бы решил уйти. – Иди понимала, что отец хотел сказать, что Том, возможно, потерялся, но решил промолчать. – Кроме того, – добавила она, – если мы оставим дверь открытой, в нее может войти Бен. – Она невинно улыбнулась. – Иди, папа, переоденься к шаббату. Я буду через минуту.

Он ушел, и Иди потребовалось несколько секунд, чтобы подавить растущий страх, который грозил охватить ее всю. Подойдя к двери, чтобы перевернуть табличку на «Закрыто», она посмотрела на улицу, где в сгущающихся сумерках люди спешили домой, пока солнце совсем не зашло, и попросила ангелов, которые сохранили жизнь Тому на войне, теперь вернуть его к ней.

– Я обещаю, что скажу «да». Я не могу просить его поменять свою веру, но ты знаешь, что он хороший человек. Вместо этого я обещаю быть любящей женой, которая всегда будет верной мужу. Только верни мне Тома, – тихо сказала она, понимая, что молится, а не просто высказывает надежду.

В дверь постучали, и это ее изумило. Огонек надежды. Она грустно улыбнулась, когда открыла дверь.

– Добрый вечер, Бен. – Она поцеловала его холодную щеку, чувствуя себя ужасно неловко. Ее чувство вины в сочетании со страхом за Тома и страхом от того, что должно было произойти сегодня вечером, только усилилось, когда Бен как ни в чем не бывало добродушно улыбнулся.

– Я боялся опоздать, – сказал он, обнимая ее.

– Ты вовремя, как обычно, – заверила она. – Бен?

– Я знаю, – перебил он. – Поговорим после синагоги.

Она кивнула.

– Поднимайся наверх. Отец ждет. – Она отвернулась, понимая, что они стараются закрывать глаза на неизбежное. – Я буду через минуту, только запру магазин, – соврала она.

Бен исчез. Казалось нелепым, что он делает вид, будто все точно так же, как и несколько дней назад. Его мать ведь призналась, что только сегодня утром он обсуждал брачный контракт с раввином.

Иди почувствовала жалость к нему, снова вглядываясь в мрачную ноябрьскую ночь из окна. Было достаточно холодно, чтобы ожидать снега. А Том не готов к шуткам стихии, хотя она в очередной раз напомнила себе, что он вернулся с войны, которую многим не удалось пережить. Том умеет выживать, заверил тихий голос ее собственного разума.

Она вздохнула и поднялась наверх к мужчинам, чтобы произнести короткую молитву и выпить немного вина, а затем отец и Бен поцеловали ее на прощание и отправились в синагогу на пятничную молитву вместе с остальными мужчинами из Голдерс-Грин. А она в это время прислушивалась к звукам, которые могли означать, что Том вернулся, но было тихо. Она накрыла на стол, выставив их лучшую посуду и хрусталь, которые хоть немного приближали его к ней.

Иди и Бен сидели друг напротив друга в гостиной, а Эйб остался в столовой, ожидая прихода Дены и Сэмюэла.

Она просто не представляла, как начать самый трудный в своей жизни разговор. Часы тикали зловеще, напоминая о повисшем в воздухе неловком молчании. Газовое освещение не добавляло атмосфере ничего хорошего, и, когда огонь внезапно погас, она поняла, что пришло время начать этот ужасный разговор, который Бен, очевидно, начинать не собирался. Она предполагала, что он будет не в духе. Однако он никак не выражал своего недовольства, и тогда ей пришло в голову, что, вероятно, в синагоге отец предложил ему попробовать решить дело миром, поскольку, несомненно, был уверен, что Том вряд ли вернется. Да, это было похоже на правду, ведь она знала, что у Бена взрывной характер, хотя с возрастом он научился скрывать гнев и контролировать себя. Она вежливо поинтересовалась: