Прощай и будь любима - Адель Алексеева

Когда заходили к ней Тина с Филей – радовалась:

– Вы приходите, приходите, я посижу с вами – будто с Сашей повидаюсь…

Потемнело лицо белокожей Вали-Валентины. Она обрезала длинные косы: волосы перестали виться. Каждый день прислушивалась к шагам на лестнице, но знакомого грохота, который показался бы ей сейчас музыкой, не раздавалось. Его фотографию в коричневой рамке, уходя, оглаживала пальцами – казалось: защищает его…

…В Будапеште в ту ночь выпал снег, все покрылось белым саваном. К утру снег растаял, и город предстал во всей своей неприглядности: опрокинутые машины, искореженные рельсы, разбитые стекла, баррикады, брошенные орудия… Город лежал обессиленный, ослабевший. Неизвестно, что готовил ему новый день.

Советские танки в Будапеште, советские солдаты были окружены глухой ненавистью. Там, в парламенте, красивейшем здании Будапешта, шли переговоры. Венгры напряженно и зло ждали, чем они закончатся. А на улицах не умолкала нетерпеливая война. В боевой готовности пулеметы, из-за плотных штор в домах торчат винтовки.

Одну из центральных улиц перегородили бревнами, за которыми прятались повстанцы.

Эту-то улицу и было поручено освободить лейтенанту Ромадину. Взвод его скрывался за брезентовым покрытием в грузовике. Солдаты сидели, вцепившись в автоматы, с гранатами на боку, готовые ко всему. Грузовик медленно подвигался к баррикаде, к людям в черном…

Накрапывал мелкий дождь. Улицы, весь город покрыты грязью.

Близилась минута, когда командир должен был отдать приказ стрелять в эту жалкую баррикаду, в эту темнеющую группу людей… Ромадин приказал снять брезентовое покрытие. Сам поднялся во весь рост, давая понять всем своим видом, что намерения его самые мирные. Стрелять? Он стоял, не двигаясь, не отдавая приказа стрелять. Молчали и солдаты…

Но тут из-за баррикады выскочил парнишка, совсем малец, с венгерским флагом в одной руке и револьвером в другой. Текли секунды. Он смотрел прямо в глаза лейтенанту, тот отвел взгляд. И как только отвел глаза – парнишка выстрелил. Несколько раз. Лейтенант бессильно опустился на колени, схватившись за кабину. И тогда застрекотали автоматы, забарабанили пули и заколотил дождь…

Ничего такого не знала Валентина. Заграница была прочно отделена от СССР «железным занавесом», и лишь перед избранными по специальному разрешению поднимался этот занавес. Однако война ослабила его прочность, был подписан Варшавский договор, и открылись пути к странам народной демократии: Польше, Чехословакии, Болгарии, Венгрии, ГДР и даже Югославии.

Однажды Валя Левашова попала в молодежную делегацию, отправлявшуюся в Югославию, страну красивых сербов и хорватов, мусульман и черногорцев. Во главе был Броз Тито, который действовал не по указке Сталина, а по собственному разумению, допускал и капиталистические методы хозяйствования. Оттого разладились наши отношения с Югославией (которая была самым сильным борцом с фашизмом) – и наступили «заморозки». А тут, в мае, молодежная группа вдруг оказалась среди бывших друзей. Что за чудная, солнечная была поездка! В Которской бухте их окружили русские эмигранты, старики с просветленными лицами, со слезами на глазах (они впервые видели после 1917 года русских!). В Черногории гимназисты восторженно смотрели на русских девушек в синих, красных и белых платьях (тоже цвета их флага), а кто-то, расставаясь, передавал листочки с неумелыми, искренними стихами. В Загребе в ресторане девушек нарасхват приглашали танцевать. В Дубровнике их сопровождали чернобровые красавцы, а танцы длились всю ночь!..

…Однако – какой контраст с Венгрией, через которую ехала их группа! В Будапеште дали ночлег на одну ночь, и восьми девушкам предоставили всего одну кровать: спали как? – головы на матрасе, ноги на стульях. Ни экскурсии по городу, ни билетов на трамвай… Можно представить, как после суточного знакомства с Венгрией радовались туристы встречам с Югославией! Отчего так происходило? – спрашивала Валя и, вспоминая Сашу, его пристрастие к истории, приходила к выводу: многонациональной стране нужен такой объединитель, диктатор, как Тито, а мононациональное государство, к тому же с особым характером (Венгрия) раньше всех может поднять бунт против страны-лидера.

В Чехословакии (она тоже там побывала) русских туристов принимали хорошо – еще помнили освобождение от Гитлера. Однако Валя запомнила там один рисунок: частая решетка, за ней испуганные глаза, зажатые лица. Проницательный дипломат уже тогда мог догадаться, что впереди 1968 год! Однако Левашова, встречаясь с редакторами из «Млада фронта», услышала странные признания: мало кто верит в социализм-коммунизм, что формально, бездушно проходят партсобрания.

Те, шестидесятые годы – сплошные путешествия, – она была заведующей и оказалась еще в одной стране народной демократии – ГДР. Там, напротив, немецкая деловитость и полное слияние партийных лозунгов и дел. Немцы предложили издавать совместный с СССР журнал для детей, и это случилось! В Берлине русских редакторов встречали радушно, журнал выходил регулярно, а издатели говорили о Марксе, его предвидении, о брезжащем впереди светлом будущем. Правда, когда Валя выразила желание посетить Лейпциг, церковь, в которой служил Бах, с ней никто не решился разделить тот вечер.

После того, как редактор побывает в какой-нибудь из стран народной демократии, он получает дозволение посетить и капстрану. Наша героиня была страстной поклонницей Норвегии, композитора Грига, и ей удалось через Общество Дружбы с зарубежными странами попасть в Норвегию и даже написать кое-что для придуманной ею книги под названием «Когда спят тролли», но об этом – позднее.

И все-таки История – это великая вещь. Она не прокурор и не адвокат, в ней действуют неподвластные партиям законы. И в данном случае с Хрущёвым (чем бы он ни руководствовался) действительно началась «оттепель». Хотелось бы между прочим назвать ее первой перестройкой. Время требовало перемен: не только кукуруза, которую можно было бы продавать в вареном виде, а не сажать на Севере, не только косыгинские совнархозы – просто стало вольнее дышать, говорить, да и издавать! Молодежное издательство переживало настоящее обновление.

А русские туристы, попав в Норвегию, всюду слышали благоприятные отзывы о советском лидере. Его простота, похвалы (кухне, спорту), даже панибратство покорили молчаливых, сдержанных норвежцев. Это, однако, не означало, что все прощали ему беспардонное разоблачение Сталина. Компартия Норвегии и других стран была растеряна, а Китай – просто обозлен.

1

После знаменитого доклада Хрущёва на XX съезде коммунистической партии что-то неладное стало твориться с Петром Левашовым. Идеи, которыми он жил, были растоптаны, уничтожены, а память, на которую он никогда не жаловался, дала сбой. Кажется, он даже перенес (на ногах) легкий инсульт.

…Петр Васильевич был большой молчун, и не он женился на красавице Веронике, а она взяла его в мужья, когда тот, Никита, оскандалился с французской их семейной реликвией. Никита не был виноват в этом деле, кто-то ему удружил, подложил ценную вещь, но Вероника его выгнала.