Потерянные девушки Рима - Донато Карризи

Без дальнейших размышлений она нажала клавишу и стала ждать.

Кто-то кашлянул два раза. Скорее всего, нарочно, чтобы включить запись на расстоянии. Потом – голос Давида, глухой, далекий, еле слышный из-за помех. И прерывистый.

– …мы одни… я ожидал с тех пор…

Тон был спокойный. Зато Сандре стало не по себе, когда она снова услышала этот голос. Она уже свыклась с мыслью, что Давид больше никогда не заговорит с ней. Теперь Сандра боялась, что волнение захлестнет ее, а ведь ей нужно сохранять ясность рассудка. Она собралась с силами и сказала себе, что это всего лишь расследование и подходить к нему надо чисто профессионально.

– …не существует… я должен был это вообразить себе… неприятность…

Фразы были слишком разорваны, чтобы понять, о чем идет речь.

– …я в курсе… все подряд… все это время… невозможно…

Для Сандры этот набор слов не имел смысла. Но вот прозвучала целая фраза:

– …я долго искал и наконец нашел…

О чем говорил Давид, с кем? Нельзя понять.

Сандра подумала, что можно вернуться к началу записи и дать послушать звукооператору, который очистит ее от помех. Больше ничего не сделаешь. Она уже хотела выключить аппарат, как вдруг услышала другой голос.

– …да, это я…

Сандра похолодела. Она получила доказательство: Давид был не один. Поэтому и решил записать разговор. Далее следовали возбужденные, взволнованные реплики. Ситуация по какой-то причине изменилась. В голосе мужа слышался испуг.

– …погодите… так нельзя… поверить не могу… я не… все, что в моих силах… нет… нет… нет!..

Звуки борьбы. Шорох катающихся по полу тел.

– Погодите… Погодите!.. Погодите!..

Потом – последний отчаянный вопль, который все удалялся, затихая, пока не пропал в тишине.

Сандра уронила диктофон, обеими руками оперлась о бетон. Внутренности скрутило сильнейшим спазмом. Ее вырвало. Еще, и еще раз.

Давида убили. Кто-то столкнул его с высоты.

Сандре хотелось кричать. Хотелось очутиться далеко отсюда. Хотелось никогда не знать Давида, даже не догадываться о его существовании. Не любить его. О таком и подумать страшно, но это правда.

Звук удаляющихся шагов.

Сандра повернулась к диктофону. Этот прибор еще не оставил ее в покое, еще требовал внимания. Похоже, убийца знал, где расположен тайник.

Шаги замерли.

Прошло несколько секунд, потом снова голос. Но не слова. Песня.

Улица Делле Комете находилась на окраине. Маркус потратил какое-то время, добираясь туда на общественном транспорте. Остановка автобуса располагалась неподалеку. Оставалось пройти пешком метров двести. Вокруг – пустыри и промышленные строения. Социальные жилые дома далеко отстояли друг от друга, образуя нечто вроде бетонного архипелага. Посередине высилась церковь современной архитектуры, ей далеко было до изящества тех, что веками украшали центр города. Широкие автострады поглощали транспортный поток, регулируемый исправно мигающими светофорами.

Номер 19 оказался заброшенным заводским корпусом. Прежде чем войти и посмотреть, что там по адресу, указанному в записке с символом треугольника, которую он нашел в офисе Раньери, Маркус постоял немного, проясняя ситуацию. Он не хотел рисковать напрасно. На противоположной стороне улицы располагалась бензоколонка, а при ней мойка и бар. Там постоянно туда и сюда сновали машины. Заводским корпусом, похоже, никто не интересовался. Маркус подошел ближе к бензозаправочным автоматам, делая вид, будто ждет кого-то, а тот опаздывает. Где-то с полчаса он наблюдал за происходящим. Наконец убедился, что слежки за этим местом нет.

Перед заводским корпусом была грунтовая площадка. Дожди превратили ее в настоящее болото. До сих пор еще можно было разглядеть следы шин. Наверняка машины Раньери, зеленого «субару», тут же пришло в голову Маркусу: ведь он заметил давеча, насколько она испачкана в грязи.

Сыщик побывал здесь. Потом спешно вернулся в офис, чтобы уничтожить записку. И ушел оттуда, забрав с собой что-то из сейфа.

Маркус попытался соединить эти детали, составить из них цельную картину. Но на ум приходило единственно то, как торопился Раньери.

Человек ведет себя так, только если чего-то боится, подумал Маркус. Что же Раньери увидел, что его так напугало?

Маркус обошел стороной главный вход в здание, решив поискать какую-нибудь боковую дверь. Стал пробираться сквозь заросли кустарника, окружавшие низкое строение прямоугольной формы. Выпуклая крыша из листового железа придавала ему сходство с ангаром. Маркус обнаружил пожарный выход. Наверное, и Раньери проходил здесь, поскольку дверь была притворена. Он с силой обеими руками потянул створку и протиснулся внутрь.

Лучи солнца, проникавшие сквозь пыльные окна, заливали обширное пространство, почти пустое, если не считать каких-то сваленных штабелем станков и шкивов, свисавших с потолка. Дождевая вода, просочившаяся сквозь крышу, скопилась в темные лужи.

Маркус прошел вперед, огляделся, шаги его гулко отдавались в пустоте. В глубине цеха железная лестница вела на верхний уровень, в маленькую контору. Маркус подошел ближе, и тут же одна деталь бросилась ему в глаза. На перилах не было пыли. Кто-то озаботился их протереть, возможно, чтобы уничтожить отпечатки пальцев.

Что бы ни таило в себе это место, разгадка наверху.

Маркус стал осторожно подниматься, глядя себе под ноги. На середине лестницы до него донесся запах. Его ни с чем нельзя было спутать. Единожды понюхав такое, потом узнаешь его где угодно. Маркус не помнил, где и когда он впервые столкнулся с этой вонью. Но какая-то скрытая часть его существа ничего не забыла. Вот они, шутки амнезии. Он мог бы вспомнить аромат роз или запах материнской груди. А вспомнил, как смердит труп.

Прикрыв нос и рот рукавом плаща, Маркус преодолел последние ступеньки. Трупы увидел прямо с порога конторы. Они были совсем близко. Один лежал ничком, другой оставался на четвереньках. У каждого – сквозное пулевое отверстие в черепе. Расстрел, казнь по всем правилам, заключил Маркус.

К уже и без того продвинутой стадии разложения добавился огонь. Кто-то пытался сжечь тела, полив их спиртом или бензином, но пламя затронуло только верхнюю их часть, оставив нижнюю в целости. Неизвестному, кто бы он ни был, удалось лишь изуродовать трупы до неузнаваемости. Вглядевшись, Маркус понял, что эти двое были судимы: если сведения о них не хранились в базе данных, зачем было брать на себя грязную работу и отрезать им руки?

Стараясь не дышать, он подошел, чтобы рассмотреть получше.