Последнее действие спектакля - Ирэн Адлер

– Есть хорошие и плохие новости, мисс Ирэн… – сказал Нельсон, когда мы заканчивали ужин. – Хорошая содержится в телеграмме. Ваш отец сообщает, что ваша мама чувствует себя хорошо и завтра или послезавтра они отправятся в путь и прибудут в Лондон.

– А плохая? – спросила я, несколько встревожившись.

– Скажите, не возникал ли среди прочих проблем, над которыми вы ломаете голову, вопрос о том, чем ещё я должен заниматься в этом городе помимо того, чтобы обеспечивать безопасность вам и вашим сомнительным друзьям?

– По правде говоря, нет, мистер Нельсон, – призналась я.

– Ваш отец просил меня подыскать квартиру для вашей семьи, а также для меня.

Я ужасно удивилась:

– Покидаем Париж?

– Похоже, на какое-то время, мисс Ирэн. Мне очень жаль… – и тут Гораций Нельсон превзошёл самого себя, изобразив глубочайшее сожаление, достойное шекспировского актёра, – …мне очень жаль, что вам придётся расстаться со всеми вашими замечательными друзьями и бог знает сколько месяцев провести в этом новом городе… где вы не знаете никого, кроме юного мистера Холмса и мистера Люпена… Конечно, этих двух друзей, может быть, и достаточно, чтобы не скучать, по крайней мере до тех пор, пока на континенте не установится…

Я поцеловала его в лоб, и он онемел от изумления, а сама, счастливая, поспешила в свой номер, представляя, как расскажу друзьям о том, что остаюсь в Лондоне.

Потом, немного успокоившись, я решила придержать новость о моём переезде в Лондон, по крайней мере до тех пор, пока не спасём Теофраста Люпена от виселицы.

Я позволила себе довольно долго понежиться в ванне, воображая, что ещё может произойти со мной в Лондоне. А когда вышла из ванны и собралась лечь в постель, заметила под дверью белый конверт.

Я подняла его. На нём лёгким и очень ясным почерком было написано моё имя и адрес гостиницы. Я открыла конверт и нашла короткое письмо со множеством зачёркнутых слов и поправок.

Дорогая мисс Адлер,

очень сожалею о нашем сегодняшнем разговоре, но, как вы уже поняли, я с большим недоверием отношусь к людям. И всё же надеюсь хотя бы отчасти исправить допущенную ошибку. Думая о том куске красного шёлка, я вспомнила… Теперь я даже уверена, что ателье, которое вы ищете, это «Уэллс энд Ренформ». Оно находится поблизости от «Ковент-Гарден». А сразу я не вспомнила о нём, потому что это совершенно особое ателье, которое шьёт только сценические костюмы, и в первую очередь для королевского оперного театра.

Надеюсь, что я хоть как-то помогла вам.

С уважением,

миссис Гортензия Кипнис.

«Ателье лондонского оперного театра!» – с волнением подумала я, вспомнив спектакль, в котором последний раз выступала Меридью и на котором я присутствовала.

У нас появился новый след!

Королевский оперный театр был закрыт.

После событий последних дней он стал местом паломничества меломанов, влюблённых в театр, и просто любопытных, которые оставляли возле него десятки памятных свечей, всё ещё горевших у входа, возле шести греческих колонн.

Тут же лежали сотни писем с пожеланиями быстрого выздоровления Офелии и всего несколько записок в траурной рамке по случаю смерти несчастного Альфреда, о преждевременной кончине которого уже позабыли.

Здесь же у входа в театр до сих пор оставались увядшие цветочные гирлянды и венки, преподнесённые Меридью во время последнего спектакля, на котором я присутствовала вместе с отцом.

Шерлок и Люпен побродили вокруг театра, пока не поняли, что войти в него невозможно. Сведения, полученные от Гортензии по поводу ателье, весьма сузили поле нашего расследования.

Тот факт, что загадочный испанец носил сценический костюм, сшитый в ателье «Уэллс энд Ренформ», наводил на мысль, что его следует искать среди певцов, музыкантов и технического персонала театра. А к ним относился и Анри Дюваль, французский секретарь Барцини, чей рост не совпадал с ростом испанца, но который мог заплатить кому-то за исполнение этой мрачной роли.

Заглянув в низкие, забранные толстой решёткой окна с задней стороны здания, мы услышали звуки арфы, рояля и литавров.

– Репетируют, – заметила я. Это означало, что рано или поздно кто-то из музыкантов выйдет из театра. Но откуда выйдет? Мы встали по разные стороны здания так, чтобы видеть друг друга.

– Как только кто-то выйдет, попробуем узнать что-нибудь… – сказал Шерлок. – А если не захочет помочь… попробуем уговорить!

Он показал мешочек с шиллингами, которые заработал как сочинитель загадок, и предложил разделить их между нами, но Арсен отказался и настоял на том, чтобы каждый из нас использовал собственные сбережения.

– Неужели я должен напомнить вам, ради чего мы здесь собрались?

Я не участвовала в этом споре, поскольку и не думала брать с собой деньги. Меня поразил, однако, тот факт, что для моих друзей расплатиться самостоятельно, похоже, было прямо-таки делом чести.

В конце концов мы договорились, что внесём равные доли и поделили сумму на три части.

Потом примерно в течение часа в великом театре ничего не происходило, царила полная тишина. А ближе к полудню у служебного входа, где дежурил Люпен, появился невысокий человек в сером. Люпен тотчас свистом созвал нас, и мы окружили пришедшего ещё прежде, чем он успел вставить ключ в замочную скважину.

Человек в сером обеспокоенно поглядел на нас и попытался выбраться из нашего окружения, словно рыбка, попавшая в сеть.

– Короче, можно узнать, что вам нужно? – грубо потребовал он ответа.

– Извините, мистер… Позвольте войти в театр вместе с вами!

– Поверьте, мы пробудем там всего минутку!

– Пожалуйста!

Человек стал как-то нервно подпрыгивать, топая ногами, словно обезумевший танцовщик.

– Уходите! Прочь отсюда! Уходите! Театр закрыт, и вы это прекрасно знаете!

Я коснулась его пиджака, и он вдруг остановился, сильно удивившись.

– Умоляю вас! Я мечтаю стать певицей… Но никогда не видела настоящего театра, – солгала я.

– А он играет на скрипке, – добавил Люпен, – указывая на Шерлока.

– А ты? – спросил человек в сером, обращаясь к Люпену. – Ты что делаешь?

– Я? – переспросил Арсен. – Я хочу стать костюмером и одевать самых красивых женщин на свете!

– Ух ты! – воскликнул человек, немало поразившись, и снова попытался пройти к двери.

– Послушайте! – продолжала упорствовать я. – Можете хотя бы сказать нам, кто шьёт сценические костюмы?