Вестник в старом мире - Revan

и очень живым взглядом пошел не сопротивляясь.

— Все ли вам нравится у меня на службе?

— Конечно барин. Сыты, одеты, теперь еще семьи. Или вы их как Седой? — с еле заметной дрожью спросил старейшина.

— Как тебя зовут?

— Лев Обрамлвич.

— А фамилия?

— Так нету, мы из местечка Умань, может слышали это за Днепром?

— Слышал, — Вадим обошел Льва Абрамовича, — Значит так. Хватит жить как попало, будем жить как придется. Ты теперь свободный человек Лев Уманский. Оружейный мастер. Вместе со мной открыл оружейную мастерскую Уманских. Мастера получают по двести рублей в месяц, разнорабочие по пятьдесят. Ты как главный получаешь по двести пятьдесят и премии. Премии только если хорошо работаете. Если работать будете плохо, то выгоню. Мне нахлебники не нужны. Вопросы?

— Семьи остануться с нами? — Лев Абрамович оценил обещанную зарплату. Обычный рабочий получал дай бог если пятнадцать рублей в месяц.

— С вами, дома здесь поставим, — Вадим поправил пенсне, — На мою мастерскую я оформлю документы. Смотри, чтобы никто не прознал, как мы оружие делаем. Иначе мне придется вас не выгонять, а утопить в финском заливе. Где наверное сейчас и плавает Седой. Ясно шлемагл?

— Все ясно, — Лев кивнул.

— Поспрашиваешь у семьи из чего и как мы их вытащили. Селянам ни слова. Не хочу чтобы слухи ходили.

— Все сделаем Вадим Борисович.

— Ну и молодцы, — Вадим отошел закурить.

— Вадим Борисович, я хотел сказать, что мы сделали десять ружей, с ними получилось быстрее, не так много сложных деталей.

— А патроны?

— Мальчики уже делают.

— Мальчики… — Вадим думал об увеличении производства, револьверы для армии, двуствольные ружья для охоты. Ружья двенадцатого калибра с папковыми снарядами значительно облегчали зарядку и обращение с оружием. Стволы располагались вертикально, нижний шел с полным чоком для стрельбы на большие расстояния. Вадим посмотрел несколько образцов, прежде чем заказать кожаные чехлы с гравировкой.

Еще он искал мастера по гравировке на металле, который бы украшал барабаны револьверов, но не мог найти. Отвлекать же мастеров еще и на гравировку — расточительство.

Петербург встретил их приятной воскресной прохладой. Вадим заглянул домой, перед тем как пойти на службу, он заприметил одну церквушку, где собирались интересные для него люди.

Слуги хозяйничали по дому, пока Ефим храпел за кухонным столом. Он заснул с бутылкой горилки в руках и толстым куском сала под ухом.

— И как только не соскальзывает? — спросил у себя Вадим и отодвинул стул на котором сидел Ефим.

Бутылка выпала из рук и разбилась в дребезги, заливая все перцовой горилкой. Ефим же клюнул носом и поцеловал пол.

— Ууух.

— Пьянствуем? — любезно спросил Вадим у пострадавшего.

— Вадим… Вадим Борисович, — Ефим встал.

У него кровоточила ладонь, в которой застрял осколок от бутылки.

— Вы уже приехали?

— Приехал, и что я вижу? Пьяницу!

— Да я только немного выпил.

— Поэтому от тебя несет на всю квартиру, а слуги шарахуются за версту?

— Ммм, — не членораздельно выдал денщик.

— Света, принеси ведро холодной воды, — Вадим поймал за ухо подслушивающую за углом кухарку.

— Сейчас вашеблогородь. Ой, — она пискнула и убежала.

Вадим же поставил стул и накрыл почту металлическим подносом. Ефим стоял полусонный пошатываясь и икая.

— Вот ваше боогородие.

— Чего вот? Лей.

Девушка перевернуло ведро на голову Ефима.

— Старший сержант Ефимов, равняйсь! — Вадим гаркнул на денщика.

Ефиму хватило. Он вытянулся как струна. Весь вид портил мокрый фрак и застрявшая в нагрудном кармане петрушка.

— За пьянство мне тебя, старого, что прикажешь пороть?

Ефим покрутил глазами, приходя в себя.

— Устроил мне здесь свинарник, — Вадим ударил кулаком по столу, тот аж подпрыгнул, оставив на полу следы, — А ну пошел и привел себя в порядок.

— Есть привести себя в порядок! — Ефим отдал честь и ушел из кухни.

— А ты чего стоишь? — Вадим спокойно повернулся к кухарке, — Чтоб когда я приехал в доме пахло цветами, а не пьянкой.

Девушка похлопала глазами, растерялась. Обычно Вадим Борисович их не гонял.

— Бегом!

— Да, ваше благородие.

Вадим спустился и сел в карету, забрав с собой газеты и почту. Ему пришло несколько писем в том числе и из Оренбурга. От Анни, Максима, от отца и от китайского торгового партнера Ли Си Цина.

Вадим начал с местных газет, но там только и писали о странном поведении животных: “Вот уже вторую неделю по Петербургу бегают и сруться уличные собаки. С улиц пропали все бездомные”

— Нажрались наверное чего.

Английская газета "Время" писала о победах Вест Индской Компании против ужасного и несправедливого желтого народа на чайных берегах.

— Конечно, британцы же не будут писать о своих зверствах, — улыбнулся Вадим берясь за письма.

Друзья писали, что соскучились и слышали о фиолетовой лихорадке, которая захватила столицу. Это Ання спрашивала не пришлет ли ей Вадим новомодной наряд. Обязательно пришлет, но потом.

Ли Си Цин написал, что благодарен за оружие, но дела идут печально, Великая Империя Цин проигрывает с треском. Он готов заплатить золотом и серебром за новые поставки. К сожалению до лета он ждать не может и приедет в Оренбург в начале весны. Приедет с шелковыми гостинцами.

— Плохо, — Вадим постучал пальцами по подлокотнику. Несколько сотен револьверов не победят британцев, а если попадут им в руки, то возможно даже помогут. Сейчас британские полки топтали пыль по всему миру вооруженные нарезными дульно зарядными винтовками, но если вмешается Вадим, то все могло измениться.

— Ладно, подумаем.

Борис Владимирович спрашивал как сын устроился в городе, нужно ли выслать денег. Собственно в конверте лежал именной вексель на пять тысяч. Спрашивал, откуда Вадим знает китайский и на сколько серьезен его деловой партнер. Жаловался что Сергей уехал в Самару на заработки, и он остался совсем один. Только слуги, да старые друзья в городе разбавляют тоскливый кисель.

Карета остановилась у каменных стен Сампсониевского собора, построенного еще при Петре Первом после победы под Полтавой. Здание реставрировали, но внутри остался запах старины, а иконостас на всю стену внушал чувство сакрального посвящения.

Вадим снял с головы цилиндр и прошел на службу. Среди прихожан на коляске сидел Есисла Павлович, Жанна стояла рядом в