Много шума из-за невесты - Элоиза Джеймс

— Не тревожьтесь, мистер Фелтон. Я и не вспомню об этом поцелуе. А поскольку нас никто не видел, у нас нет никакой причины принимать скоропалительные решения на основе такого пустяка.

Пустяка? Пустяка?! Лусиус назвал бы это совсем по-другому.

— Много шума из ничего, — сказала она таким тоном, который не приветствовал продолжение разговора на эту тему.

Тесс прибавила шагу, поздравляя себя с тем, что она сумела говорить таким беспечным и даже насмешливым тоном. Она была уверена, что точно таким же тоном отказался бы мистер Фелтон, доведись ему получить подобное предложение. Правда, леди никогда не просят джентльменов жениться на них. Но если бы леди вдруг его об этом попросила, он бы взглянул на нее с таким же непроницаемым выражением лица. Насмешливо.

— Между людьми, оказавшимися в подобных обстоятельствах, неизбежно возникает некоторая напряженность, — сказал мистер Фелтон, прерывая затянувшееся молчание.

Они уже почти подошли к месту пикника. Прежде чем помахать рукой присутствующим, Тесс повернулась к нему и с улыбкой сказала:

— Не вижу для этого никаких причин.

— А-а, вот и вы! — довольно раздраженно воскликнула леди Клэрис, когда они подошли. — Не представляю, что может быть интересного в этих развалинах, если можно их так называть. Лично я увидела там только несколько ям в земле да множество камней, которые бедному мистеру Джессопу будет нелегко убрать отсюда.

Граф Мейн моментально вскочил на ноги и одарил Тесс лучезарной улыбкой.

— Дорогая мисс Эссекс, позвольте мне помочь вам усесться.

— Боже мой, как благородны английские джентльмены, — сказала она, бросив взгляд на мистера Фелтона. Потом она взяла протянутую Мейном руку и опустилась рядом с ним на подушку. На лице мистера Фелтона вновь появилось непроницаемое выражение, и он, устроившись рядом с Аннабел, предложил очистить для нее яблоко.

— На меня развалины произвели самое ужасное впечатление, — заявила леди Клэрис.

— Развалины действительно представляют сомнительный интерес, — сказал Фелтон.

Как будто чувствуя, что Тесс наблюдает за ним из-под ресниц, он поднял глаза с тяжелыми веками и с нарочитой медлительностью добавил:

— Хотя там было кое-что, навевающее романтические мысли.

— Вы имеете в виду обветшавшие ступени или обветшавшие стены? — поинтересовалась Аннабел.

Фелтон продолжал смотреть на Тесс, а она — такая дурочка! — не нашла сил, чтобы отвести взгляд.

— Ни то ни другое, — ответил он. Потом и глазом не моргнув снова повернулся к Аннабел.

Мейн сразу же постарался привлечь внимание Тесс и предложил ей пирожок с лососиной. Ей на мгновение пришла в голову мысль, что было бы странно, если бы у мужа ресницы были длиннее, чем у нее.

Аннабел смеялась чему-то, что шептал ей на ушко мистер Фелтон. Тесс повернулась к графу Мейну и одарила его милой улыбкой.

— Вы, как видно, знаете все о том, что принято в светском обществе, — достаточно громко, чтобы услышал мистер Фелтон, сказала она. — Я была бы очень благодарна вам, если бы вы согласились быть моим наставником.

Мистер Фелтон еще ниже наклонился к Аннабел и снова что-то прошептал ей. Аннабел рассмеялась, а леди Клэрис воскликнула:

— Умоляю, поделитесь шуткой!

— Это не очень остроумная шутка, миледи, — сказал мистер Фелтон.

Тесс, опустив ресницы, медленно ела клубнику. Аннабел уже давно обратила ее внимание на то, что клубничный сок окрашивает губы в красный цвет необычайно привлекательного оттенка. К сожалению, мистер Фелтон не обратил ни малейшего внимания на цвет ее губ. Тесс съела еще одну ягоду. Зачем, черт возьми, она ведет себя таким образом? Почему ей не безразлично, заметил ее губы мистер Фелтон или нет?

«Потому что… потому что он поцеловал меня», — подумала она. И съела еще ягоду, размышляя об этом поцелуе. И о замужестве. Леди Клэрис, судя по всему, решила всерьез заняться Рейфом. Но Тесс за него не беспокоилась. Он сидел, прислонившись спиной к стволу ивы. Судя по отсутствующему выражению лица, он уже прикончил содержимое своей фляги и теперь даже не прислушивался к тому, что говорила леди Клэрис. Тесс снова вспомнила поцелуй мистера Фелтона, и тут до нее донесся голос мисс Питен-Адамс, которая говорила:

— Уверена, что нет на свете человека, такого равнодушного и ограниченного, что он даже не желает узнать, при каком общественном строе римлянам удалось завоевать большую часть мира.

Лорд Мейтленд тем временем кормил Имоджин виноградом, не обращая ни малейшего внимания на свою невесту. В том, что касалось римской истории, он, несомненно, считал себя как равнодушным, так и ограниченным.

Пятна солнечного света, проникавшего сквозь листву ивы, падали на деликатесы, разложенные на развернутой для пикника скатерти. Свет подчеркивал нежный цвет лица Имоджин и ее блестящие волосы. Мисс Питен-Адамс сидела прямо и продолжала рассказывать о римлянах.

Но Имоджин, казалось, инстинктивно знала, что римляне, когда они кормили друг друга виноградом, подразумевали под этим нечто большее, чем утоление голода. Ее «спасибо» за каждую виноградинку, которую давал ей Мейтленд, слетали с губ как заклинания.

Тесс вздохнула. Взглянув на Имоджин, она еще раз убедилась, что была права, ответив отказом на предложение Фелтона. Для этого надо было если уж не таять от любви (как Имоджин), то по крайней мере чувствовать себя комфортно. А с мистером Фелтоном она совсем не чувствовала себя комфортно. Он вызывал раздражение бесстрастным выражением лица и своей язвительностью… Этот любитель целовать не желающих целоваться женщин. Тесс снова взглянула на него и неожиданно встретилась с ним взглядом.

Рука Мейна протянула ей следующую ягоду, и она посмотрела на него. Взгляды Мейна были совсем не похожи на быстрые, напряженные взгляды, которые бросал на нее мистер Фелтон. Он взглядывал и сразу же отводил взгляд.

Тогда как Мейн… Ну, прежде всего Мейн был гораздо красивее: аристократические черты лица, в глазах веселые искорки, как будто он был в любой момент готов говорить комплименты и всякие прочие любезности. Тесс инстинктивно знала, что они с ним подошли бы друг другу как супруги: они бы никогда или почти никогда не ссорились; они жили бы весело и нежно относились бы друг к другу. Со временем они стали бы испытывать друг к другу если нелюбовь, то искреннюю привязанность.

Сейчас он сидел, наклонив голову, и чистил яблоко. В это мгновение он поднял глаза, и их взгляды встретились. У него было хорошее лицо — красивое и волевое.

Оно сильно отличалось от лица мистера Фелтона, которое было более суровым, более худощавым, и в глазах мистера Фелтона не было озорных искорок, как у Мейна. Едва ли он был готов в любой момент говорить всякие приятные слова.

Однако он ее поцеловал.

«Как поцеловал бы любую молодую леди, на которую случайно наткнулся», — сказала она себе, принимая яблоко из рук графа. Она инстинктивно знала, что, если бы Фелтон вышел из себя, он наговорил бы резкостей, беспощадных, как северный ветер. Он был в двадцать раз более опасным, более жестоким, более…