Сердце бога - Анна и Сергей Литвиновы

Но решающим для Гали стало другое обстоятельство: одна из сотрудниц, та самая Ольга, которая прикрывала ее по поводу свидания с генералом, под страшным секретом рассказала, что в Москве началась эпидемия черной оспы: «Всю Боткинскую больницу перевели на казарменное положение. Никого не выпускают, даже врачей! По всему городу рыщут сотрудники санэпидстанций, проводят дезинфекции, выявляют контактеров. Не дай бог, что творится, еще и ты с ребеночком в карантин попадешь или заразишься».

Иноземцева вечером заикнулась о том супругу. Тот на нее обрушился: «Это еще что за гадские сплетни?! Опять агентство «ОБС» – «одна бабка сказала» – действует? Не может быть у нас никакой черной оспы! В СССР оспа, да будет тебе известно, полностью побеждена, всем прививки делают!» Галя все то, о чем кричал Владик, знала и сама – однако возражать распалившемуся мужу не стала, просто решила про себя: дыма без огня не бывает, люди болтать зря не станут, а здоровье ребенка (да и свое) дороже, чем глупая гордыня. Чем угодить, не дай бог, в карантин, лучше ехать с ребеночком в Энск к Иноземцевым – хоть и не лежит у нее к этому душа.

Много лет спустя, когда Советский Союз кончился, Владик, к удивлению своему и стыду, узнал, что слухи тогда не на пустом месте выросли, и как раз в конце пятьдесят девятого – начале шестидесятого эпидемия оспы в столице была. Ее завез из Индии советский художник, успел заразить жену и любовницу, умер сам. Но благодаря экстраординарным усилиям врачей, милиции, КГБ – например, только за одну неделю было вакцинировано около восьми миллионов человек! – эпидемию удалось тогда сдержать: заболели всего сто двадцать человек, а скончалось трое. И ведь никто даже не узнал ничего – ни собственные жители, ни враждебные силы за рубежом!

* * *

Однажды в коридоре ОКБ Владик наткнулся вдруг на знакомую фигуру: Вилен! Тот обрадовался (или сделал вид, что рад), разулыбался, долго тряс руку. Будто и не случилось ничего в прошлом октябре, словно и не было бойкота, который, не сговариваясь, объявили Кудимову старые друзья, знавшие правду о смерти Жанны.

– Здорово, Владька! Страшно рад тебя видеть!

– А ты к нам как? В местной командировке?

– Нет, брат! Теперь я у вас работаю, понял! В семнадцатом отделе. Проектант.

– А почему с места распределения сбежал?

Впоследствии Владик ругал себя за непринужденный разговор с Кудимовым. Хотя одновременно перед собой и оправдывался: «А что мне было делать? Пройти мимо? Сделать вид, что не заметил?» Вдобавок встреча случилась неожиданно, сразу не сообразишь, как себя вести.

Вилен доверительно понизил голос, словно записывая в соучастники, а на деле излагал легенду, разработанную совместно с куратором для прикрытия внедрения на ОКБ-1:

– Скучно мне в том ящике стало – во, до смерти! – он показал рукой на собственном горле, сколь ему на прошлом месте не нравилось. – И я узнал, только не спрашивай откуда, что у вас тут местечко образовалось для молодого-перспективного. Пошел к своему руководителю – а что он, не человек, что ли? Вошел в положение и отпустил – даже переводом, я ни одного рабочего дня не потерял. Так что вместе теперь пахать будем! Ты заходи, я в этой комнате сижу, а ты?

Ничего не оставалось, как назвать номер комнаты, где он работает. «Может, и впрямь восстановить отношения? – думал впоследствии Владик. – Кудимов, конечно, прощелыга и с Жанной поступил отвратительно и ужасно – но все-таки почти шесть лет в одной комнате прожили, теперь работать вместе будем. Может, простить его?» А потом начинал сам себя ругать за слабохарактерность.

На работе у него полно дел было. Для начала следовало чертежи и другие материалы по изделию «Восток» изучить. Они хранились в первом отделе и выдавались для ознакомления только там, на месте. Владик просматривал чертежи, эскизы и пояснительную записку к проекту космолета (как упорно называл «Восток» Феофанов), или космического корабля (как не менее упорно именовал его Королев), и изделие (как величали его режимщики) ему нравилось. Все просто, безыскусно и грамотно. И красиво. И по своим принципам – не сложней автомашины «Победа» или «Москвич», а потому должно работать. И несколько элементов для конструкции он, Иноземцев, придумает и создаст сам.

Пока он знать не знал и ведать не ведал, что созданный им механизм останется не востребованным во время первого, а также шести последующих космических полетов. А вот на седьмой раз, пять лет спустя, – спасет жизнь двум советским космонавтам. Но все это будет далеко впереди. Никто пока не думал (может, кроме Королева) о втором, третьем, пятом полете. Запустить бы на орбиту и вернуть первого человека!

Однажды его опять вызвал Феофанов:

– Спецгруппа ВВС номер один прибыла для прохождения дальнейшей службы в Москву. Надо их готовить к полету и тренировать. Но вот как – никто не знает. То есть, с точки зрения физических упражнений, в целом понятно: центрифуга, вибростенды, сурдокамера, медленное поджаривание или суперохлаждение, прыжки с парашютом. Но ведь должны быть, черт возьми, у них и теоретические занятия. Не одной же марксистко-ленинской подготовкой заниматься – с ума сойдут! Поэтому решено, что я будущим астронавтам прочту курс лекций об устройстве космолета, или, если угодно, космического корабля. И тебе, товарищ Иноземцев, поручается прочесть спецгруппе ВВС номер один доклад на тему…

– …«есть ли жизнь на Марсе», – влез Владислав. Феофанов начальником был приятным, с ним, когда он в хорошем расположении духа, можно было и пошутить.

– Нет, – не принял шутливый тон Константин Петрович. – Примерная тема занятия такова: с какими испытаниями – при разных раскладах, в особенности при плохом, – придется встретиться пилотам во время полета. Перегрузка, вибрация, жара, холод, одиночество, невесомость… Надо обосновать, понимаешь ли, для чего мы здесь, на Земле, подвергаем их столь суровым тренировкам. Задача ясна?

– Так точно, – пародируя военную субординацию, выдохнул Владик.

– Поэтому ровно через неделю, время на подготовку есть, тебе надлежит прочитать этим парням из ВВС часовую лекцию под примерным девизом «Тяжело на Земле – легко в небе», или каким образом и почему врачи и командиры будут мучить их оставшееся до первого запуска время». Они, эти парни-летчики, твои ровесники, поэтому, думаю, вы найдете общий язык. Только имей в виду, что они вузов не кончали, и хоть ребята здоровые, как быки или лоси, и смышленые, и даже остроумные, а все ж таки военные, и рассказывать им надо попроще, без интегралов с дифференциалами.

Между тем, Гале подходило время рожать. Страшно было, но она подбадривала себя: неужели страшней, чем первый раз из самолета выпрыгнуть? Провотворов несколько раз звонил ей на работу. Обещал, что роды принимать будут лучшие врачи, они сделают все как следует и все будет хорошо. Тон генерала в телефонной трубке звучал сухо и по-деловому. Она тоже никак не могла размякнуть – в служебном помещении, где впритык стояли столы не менее двадцати женщин, которые исподволь слушали их беседу. Единственное, что радовало в тех разговорах, – короткие реплики Ивана Петровича: «Я все для тебя сделаю, Галя. Для тебя и твоего сына».