Леди в черном - Елена Ивановна Логунова

водрузил его себе на голову. Я открыла рот, чтобы язвительно поинтересоваться, с чего это наш герой, едва выйдя из шатра по какой-то мирной естественной надобности, нахлобучивает боевой шлем – чтобы тот руки не занимал, мешая справить малую нужду? Или чтобы случайно не контузило хоботом пробегающего мимо боевого элефанта? Но вздох восхищения, пронесшийся по толпе, заглушил мою ехидную реплику.

Крайне своевременно пробившийся из-за туч луч солнца осветил блестящий шлем, и тот засиял, как начищенный самовар. Ахиллес приосанился, алые перья взвихрились.

– Классный шлем, но не киношный, – с ноткой сожаления отметил Слава. – В фильме перья гребнем были, а тут двумя метелками.

– Это как раз исторически достоверно, так и выглядели гладиаторские шлемы, – успокоила я. – Не видел картину «Старец Приам умоляет Ахиллеса выдать ему тело сына Гектора»? Там шлем представлен на переднем плане и хорошо видны два прутика, похожие на рожки с отверстиями, в них вставлялись перья…

– А вот и наша красавица! – Слава меня не дослушал. – Смотри, какую кралю я нашел, четыре ночных клуба обшарил…

– Мужественно выдержал пытку стриптизом, – съязвила я.

На помосте появилась Брисеида – на редкость фигуристая дева в живописных лохмотьях короткого белого хитона, мало что скрывающих. Деву влекли два кудрявых смуглых хулигана с такими рожами, что даже у меня кулаки зачесались. Красавица слабо сопротивлялась, ее локоны и телеса интересно колыхались. Ахиллес, не будь дурак, заметил эту прелесть, вступился за деву и эффектно, как в индийском кино, накостылял древнегреческим хулиганам, двумя ударами с обеих рук отправив их в нокаут. Зрители зааплодировали, Брисеида приободрилась, закинула за спину волосы, призывно облизнула губы.

– Сейчас будет приватный танец? – предположила я.

– Не надо пошлить, – осадил меня режиссер. – Сейчас будет любовь с первого взгляда. Видишь, Ахиллес руку к нагрудной блямбе прижал? Это стрела Амура пронзила его мужественное сердце. Сейчас он подойдет к прекрасной Брисеиде…

Ахиллес Иванович мелким голубиным шагом обошел Брисеиду Батьковну по кругу и за ее спиной показал большой палец, давая понять, что весьма доволен увиденным. Публика поддержала его выбор одобрительными возгласами. Красавица сначала потупилась, а потом стрельнула из-под завесы кудрей таким взором, что Ахиллес снова непроизвольно помассировал грудь – пока свою, но было ясно, что это только начало полномасштабного рукоприкладства.

Под громкие хлопки, улюлюканье и свист герой увлек красавицу в шатер, полог которого тут же опустился, как театральный занавес. Понятным намеком на дальнейшее развитие событий содрогнулась матерчатая стена, звучно скрипнули под тяжестью упавших тел доски помоста, раздался и сразу стих испуганный женский взвизг.

– И он закрыл ей рот страстным поцелуем, – резюмировал довольный Слава, явно цитируя собственный сценарий. – На этом все, публика может расходиться.

– Тогда я сбегаю в Эдем, поснимаю там? – сунулся к нам оператор.

– Снимай что хочешь, кроме трусов, – разрешил ему повеселевший режиссер.

Про трусы он зря сказал, в Эдеме их не носили. Мускулистый Адам на радость публике принимал позы культуриста в одной набедренной повязке из пышной гирлянды плюща, а Ева красовалась в сетчатом купальнике, на который в стратегических местах были пристроены три лопушка.

Женька принялся так и сяк снимать эту рай– скую наготу, а я засмотрелась на льва, возлежащего рядом с меланхоличным ангорским кроликом. В повседневной жизни лев был шарпеем, а в честь праздничка принарядился в подобие лохматой шапки-ушанки – на близорукий взгляд с прищуром та могла сойти за гриву. А вот апельсиновое дерево было настоящим, только плоды на нем кто-то раскрасил под краснобокие яблоки, и у корней в кадке свернулся натуральный удав, некрупный, чуть толще поливального шланга, и почему-то яркого цыплячьего цвета.

– «Безногий желтый земляной червяк»[4], – пробормотала я.

– Мир Маугли, кстати, тоже заявлен в программе, – сообщил мне Женька, осторожно потыкав в удава пальцем, чтобы тот как-то попозировал, а не валялся, как неживой. – Он где-то рядом с племенем Аватара. Организаторы предусмотрительно развели цивилизации – экологические направо, технологические налево.

– Во избежание обострения идеологической борьбы? – догадалась я.

– Ага. Но… – оператор ориентировался ухом на усиливающийся шум. – Кажется, у них не получилось. Ты слышишь?

Я слышала.

С пустыря за кустами доносились глухие и звонкие звуки ударов, натужное кхеканье и выкрики: «Бей уродов!» и «Мочи придурков!».

Несмотря на все усилия миротворцев-организаторов, избежать войны миров не удалось.

Глава 5

Ничто не стоит нам так дешево, как вежливость. И ничто не обходится так дорого, как ее отсутствие.

У Ивана Коровина, вопреки ожиданиям, выдался неважный день.

Он рассчитывал как следует повеселиться и в кои-то веки предстать перед публикой в лучшем виде: с расчесанной бородой, красиво золотящейся поверх серебристой кольчуги, в островерхом шлеме, добавляющем добрых двадцать сантиметров роста, с двуручным мечом, который хилым хипстерам не поднять.

В повседневном прикиде – без меча и доспехов – Иван им проигрывал, поскольку его борода имела немодную форму «лопатой», кривоватые ноги плохо смотрелись в укороченных узких штанишках, а тесные пиджачки трещали на квадратном торсе, как лабораторный халат доктора Брюса Беннера на Халке. При росте сто пятьдесят четыре сантиметра Коровин весил почти девяносто кило и в состоянии покоя больше всего походил на массивную тумбу. Но в образе воина клана Длиннобородых он был вылитый Дурин, а это знатное имя! Его носили аж семь королей гномов.

К несчастью, этим утром Настюха, подруга Ивана, настойчиво пожелала добавить мужественному Дурину гламурной красоты и уговорила его в последний момент подзавить бороду плойкой. И, конечно же, в спешке сожгла ее! Пришлось срочно откромсать подпаленный конец ножницами, отчего борода сделалась существенно короче, что сильно повредило образу. Вот отчего предводитель Длиннобородых был не в духе и при встрече с представителями иной расы не проявил той изысканной вежливости, которую гномы традиционно демонстрировали в высоких собраниях. В быту-то они всегда были ребятами простыми и словесным узорам тонкой дипломатии предпочитали добрый удар кувалдой.

Иван и сам не понял, почему он выплеснул свое дурное настроение именно на Аватара. Ну долговязый чувак – на’ви пополняли свои ряды исключительно баскетболистами, ну синий весь, и что с того? Пусть себе живет, лишь бы подальше.

Но этот конкретный цветной застил Ване белый свет. Буквально! Встал, синекожая орясина, так, что невысокий гном полностью скрылся в его тени. А Иван как раз подставлял лицо весеннему солнышку, чтобы подзагореть: боевой гном – это не мирный житель подземелья, его томная бледность не красит.

– Слышь, мокрохвостый? Отвалил бы ты! – рыкнул Коровин на Аватара.

– Слышь, бородатый? – издевательским тоном отозвался синекожий верзила, перекинув из одного угла рта в другой сочную травинку. – Не пошел бы ты… в