Графиня фон Мален - Борис Вячеславович Конофальский

А завтра, может, он уже и вернется. И пока его нет, идите на людей его, побегут они, побегут, так как без него и его ведьмы никчемны.

Волков уже не злился, для злости силы нужны, а у него их уже не осталось. Трижды за день ему приходилось вставать к своим людям в первый ряд, чтобы их не смяли, да и все другое время он был впереди. Это чудо великое, что опять не получил ни одной царапины.

– Глупая ты, как мне людей своих взять и пойти без спроса, если в лагере есть генерал? Я здесь не главный. Он мне не позволит начать атаку, даже если я уговорю своих людей и они пойдут за мной.

– Уж то я не знаю. Идите к генералу, скажите ему…

– Что сказать? – перебил ее кавалер. – Сказать, что мне одна моя родственница сообщила, что похитила сына Эйнца фон Эрлихенгена и что отец его теперь ищет, это она в колдовском шаре видела, и теперь говорит, чтобы мы второй раз за сегодняшний день шли на тот берег, пока Железнорукий к своим мужикам не вернулся?

Агнес посмотрела на него зло.

– Да уж сами придумайте, что сказать своему генералу.

Волков молчал, он хотел есть, ему сейчас не до всей этой болтовни.

А у входа в шатер вдруг голос командира стражи прозвучал:

– Господин полковник, к вам господин капитан Роха.

Они с Агнес переглянулись, и Волков крикнул:

– Пусть входит!

Роха ввалился в шатер, прыгая на своей деревяшке.

– Мое почтение, госпожа! – Он стянул свою драную грязную шляпу и поклонился по возможности низко, что в его случае было наивысшей степенью вежливости.

– Благослови вас Бог, господин Роха, – отвечала Агнес, делая книксен.

Не дожидаясь приглашения, капитан свалился на стул, что был свободен, чуть не сломав изящную мебель. Был Роха черен от порохового дыма, еще чернее, чем Волков.

– Еще у двух мушкетов по стволам трещины, стрелять из них больше нельзя, – сразу заговорил капитан стрелков. Грязной рукой он стал отламывать кусок хлеба из обеда полковника. – Немудрено, ребята сделали больше двадцати выстрелов каждый.

– А аркебузы?

– Всего одна потрескалась, – отвечал Роха. – С ними все в порядке. Там пороха мало, пуля мелкая, с мушкетом не сравнить.

Волков устал, он хотел помыться и поесть, Роха сейчас был некстати.

– Что ты хотел?

– Думал узнать у тебя, что происходит, – сказал капитан стрелков.

– А что происходит? – не понял Волков.

– Палатку генерала сворачивают, он уезжает. Я думал у тебя спросить: мы что, тоже поднимаемся?

– Как сворачивают? – не понял полковник. – Меня только что звали на совет к нему.

– Да, но совет уже прошел, офицеры разошлись, а генерал приказал свернуть свою палатку.

– Что? – Волков явно был удивлен.

– Он уезжает, – сказал Роха. – Вот я и пришел узнать, что нам-то делать. Тоже собираться или отпустить ребят отдыхать?

А тут снова за пологом шатра голоса, снова Волкова спрашивает вестовой.

– Впустите его! – закричал кавалер.

Тот же вестовой, что был у него недавно, теперь принес письмо:

– Господин генерал прислал вам письмо.

Он передал полковнику письмо и остался ждать ответа. А письмо оказалось весьма короткое, это был приказ, и он гласил:

«Волею Провидения я вынужден покинуть вверенные мне войска по тяжкому недугу. Приказываю коменданту лагеря: полковник Фолькоф, завтра на заре прошу вас снять лагерь и со всеми людьми выступить в Бад-Тельц в распоряжение маршала фон Бока. Прошу вас исключить возможность потери обоза.

Число. Месяц. Генерал фон Беренштайн».

Все, больше в письме ничего не было.

– Ну что там? – спросил Роха.

Волков молча бросил на стол письмо: читай сам. Отпустил вестового и задумался. При этом стал коситься на скромно сидевшую на краю кровати Агнес.

Тут появились Гюнтер и Курт Фейлинг.

– Господин полковник, – заговорил оруженосец, – дозволите снять с вас доспехи?

Волков опять покосился на девушку, стал барабанить в задумчивости пальцами по наручу, потом взял письмо, встал и сказал:

– Пока доспех снимать не нужно. – И направился к выходу.

– Фолькоф, дьявол, что ты опять задумал? – закричал ему Роха.

Кавалер остановился у выхода и посоветовал многообещающе:

– Поешь как следует, капитан. Поешь как следует.

Вышел, а навстречу Максимилиан с мокрым знаменем. Видно, знаменосец стирал полотнище после тяжелого боя.

– Господин полковник, что, завтра сворачиваемся?

– Не знаю, – отвечал Волков задумчиво. – Пока не решил.

– Не уезжаем, а генерал уже уехал, – удивился знаменосец.

– Вы видели?

– Своими глазами. И вся свита его с ним.

– Тогда найдите мне капитана Кленка.

– Хорошо, а зачем вам этот ландскнехт?

Кавалер остановился и с усмешкой ответил:

– Для знаменосца вы задаете слишком много вопросов.

Максимилиан молча поклонился и ушел. А Волков отправился искать капитана фон Реддернауфа. Как и положено капитану кавалерии, он и несколько его офицеров, в том числе и Гренер, были у загона с лошадьми. Волков кивнул своим офицерам, и те ему поклонились.

Он отвел капитана в сторону.

– Наверное, полковник, вы по поводу разъездов, я уже сказал офицерам, что мы выйдем до рассвета и проверим всю дорогу до Бад-Тельца, чтобы вы могли провести обоз, – сразу предвосхитил разговор капитан.

Но Волков спросил у него совсем о другом:

– Лошади у вас свежи?

– Лошади? – Фон Реддернауф удивился. – Лошади свежи, мы весь день так и простояли на берегу. Генерал так и не отдал приказа о переправе.

Волков чуть помолчал, подумал и наконец произнес:

– Возможно, я вам отдам такой приказ сегодня.

– Вы? – У кавалериста округлились глаза.

Волков молча сунул ему письмо от генерала.

– Здесь написано, что я комендант лагеря, а значит, в отсутствие генерала я старший офицер.

– Да, но… – Капитан заглядывал в приказ, но все еще сомневался.

Волков знал, что делать в тот момент, когда воинские люди так колеблются. Их ни в коем случае нельзя уговаривать. Он выхватил письмо из пальцев капитана и сказал голосом твердым:

– Капитан фон Реддернауф, приказываю вам лошадей покормить, напоить, оседлать и ждать моих дальнейших распоряжений.

– Как вам будет угодно, господин полковник, – отвечал все еще удивленный кавалерист.

– И прошу вас пока никому о нашем разговоре ни слова, решение еще не окончательное.

– Как вам будет угодно, господин полковник, – повторил фон Реддернауф.

Волков пошел по лагерю дальше. Этот разговор с кавалеристом еще ничего не значил, ничего. Полковник еще и сам был не уверен, что дело сложится. Он даже еще сам не понимал, хочет ли такого рискованного дела. Он сам сомневался. Вопрос этот был весьма нешуточный. Подсудный вопрос. Да, по сути его оставили старшим офицером, но ему оставили и четкий приказ: вывести войско и