Принцесса и Ястреб - Ева Миллс

– У меня есть сердце.

– Знаю.

– Я не должен был предлагать тебе тот дурацкий контракт.

– Да. Не должны были.

– Поцелуй меня.

Она долго молчала, глядя на него, а потом поднялась. Он решил, что сейчас она уйдет и оставит его сходить с ума в темноте, но она сняла халат, а потом села к нему на колени верхом. Наклонившись к его лицу, коснулась своим ртом его рта, обвела пальцем. Облизала нижнюю губу, легонько потянула на себя. Он замер, боясь спугнуть, закрыл глаза, доверившись ей. Она провела языком вдоль линии зубов, боязливо скользнула глубже. Он ответил ей, вошел в ее рот, вернулся к губам, обхватив их своими, лаская языком.

Его руки вдруг ожили, и он обнял ее за талию, провел по спине, просунул ладони под пояс штанов, не переставая целовать щеки, шею, спускаясь ниже, к груди. Соски девушки торчали, и он обхватил один губами прямо через ткань блузки, втянул в себя, стал сосать, как если бы был младенцем. Вот только она не была его матерью. К счастью.

Вернувшись к ее лицу, он прошептал в раскрытые губы:

– Попробуем еще раз?

Подхватив девушку на руки – чтобы не сбежала – он понес ее через спящий дворец в свою спальню, на заботясь о том, что их могут увидеть, не прекращая поцелуи, не давая времени опомниться и передумать. 22Сегодня не сбежишь. Раскрыв ногой дверь, вошел в свою комнату, опустил на широкую кровать. Сначала разделся сам: камзол, рубашка, брюки – это было быстро. Ее раздевал не торопясь, разворачивая медленно, как подарок, который давно ждал: аккуратно, пуговка за пуговкой, расстегнул белую блузку, мимолетно накрыв ладонями маленькие груди: как раз по руке, потянул вниз юбку, снял туфли, провел большим пальцем по своду стопы.

Когда он взялся за трусики, она инстинктивно прикрылась ладонями, и он начал целовать внутреннюю сторону бедер, а почувствовав, что мышцы расслабились, осторожно убрал сомкнутые руки, разведя в стороны и удерживая своими. Скользнув языком в ямочку пупка, поцеловал живот, спустился по нежной дорожке ниже, покрывая каждый шаг поцелуями. Она была уже мокрой, блестящей, готовой и он начал целовать ее внутри так, как мгновения ранее целовал губы: посасывая, втягивая и облизывая. Девушка не произносила ни звука, но ее ноги дрожали мелкой дрожью, и он знал, что делает все правильно. Не пуская ее на пик наслаждения, стал возвращаться вверх: живот, дорожка к груди, напряженные соски, пульсирующая шея, пересохший рот. Он лег на нее всем весом: тело к телу, руки и ноги переплетены. Прижал член к узкому входу, медленными толчками раскрывая ее, вбирая в себя. Глаза девушки, до того закрытые, открылись, расширились от боли и тяжести, она не кричала, изо всех сил сомкнув губы, но пальцы на ее ногах судорожно поджались, а ногти царапали ему руки, на лбу и висках бисером выступил пот. Ему хотелось ускориться, ломиться сильнее, быстрее, вдавливать в себя раз за разом, чувствуя, как рвется нежная ткань, и он нарочито замедлялся, обостряя ощущения до предела. Войдя на всю глубину, заставил себя остановиться, вернуться к ней, потерявшейся и растерзанной.

– Больно? – голос был чужим, низким, хриплым, он не сразу вспомнил, как им пользоваться.

Она помотала головой: нет.

– Наверное, поэтому ты сейчас прокусишь себе губу до крови?

Он потрогал пальцем уголок чувствительного рта, обвел по линии губ, поглаживая, успокаивая, без слов говоря: я рядом, ты не одна.

– Открой.

Она не послушалась, и он взял ее рот в свой, смачивая влагой, с нажимом раскрыл, проталкивая язык: неглубоко, но уверенно. Из ее горла вырвался давно сдерживаемый вдох.

– Уже все? Отпусти меня.

Он улыбнулся, поцеловал краешки губ:

– Нет. Это так не работает.

Он начал двигаться, не широко, щадя ее, но ее лицо снова стало напряженным, замкнутым.

– Больно.

– Да. Не все время.

– Когда двигаюсь?

Она кивнула, и он снова замер.

– А так?

– Как будто хочу спать.

Ему стало смешно. Хорош любовник-то!

– Спать?

– Да. Как когда стараешься не уснуть, но сон сильнее. Тяжело, давит, но ты все равно хочешь провалиться. Понимаешь?

– Да. Понимаю.

Растягивать было невыносимо трудно. Короткие толчки не приносили облегчения ни ему, ни ей.

– Еще долго?

– Если медленно, то да.

– А если быстро?

– Тебе не понравится.

– Мне и так не нравится.

Сморгнув пот, заливающий глаза, он коротко усмехнулся: да она отвешивает комплимент за комплиментом его способностям!

– Пожалуйста, хватит. Мне кажется, что я сейчас закричу.

Он лизнул ее щеку.

– Кричи. Тогда кричи, мышонок.

Он перестал сдерживаться, наращивая темп и амплитуду движения, от резкости движений она стала вырываться, упираясь ему в грудь обеими руками, он схватил ее за плечи, удерживая, не давая пошевелиться. Она действительно вскрикивала, не в силах терпеть, и когда он наконец-то кончил, упав на нее всей тяжестью расслабленного тела, то оба протяжно выдохнули: один от удовольствия, другая – от облегчения.

Ужасно тянуло на секунду прикрыть глаза и уснуть до утра, уткнувшись в ее мягкую грудь, но он видел, что у девушки на глазах блестели слезы. Перекатившись на бок, он погладил ее по щеке.

– Не плачь.

– Я не плачу. Я хочу домой.

Она попыталась подняться, но он не пустил, обхватил ногами.

– Нет.

Шелена не стала спорить, только закрыла глаза, смиряясь. Уже все равно.

– Это не всегда так. Будет лучше.

– Да. Знаю. Мне говорили.

– Кто?

Она неопределенно махнула рукой.

– Другие… девушки. Все хорошо, принц. Спасибо.

– Спасибо? – от нелепости фразы сонное настроение слетело с него. –Ты говоришь мне спасибо? За что, дери меня Ланселот?

– Ты был ласков со мной. Говорил. Обращал внимание на то, что я чувствую. Это не всегда так.

– Тоже другие девушки говорили?

– Да.

Что он мог ей ответить? Пообещать неведомое наслаждение, омут страсти и ласки, радость прикосновения девчонке, которая со всей уверенностью благодарила его за то, что он не вел себя с ней как животное в ее первый раз? «Хотя хотел». Слова были бессмысленны сейчас.

«Я все исправлю. Дай мне время»

Прижав ее к себе теснее, обнимая – и удерживая в плену – он уснул, вдыхая запах ее волос, пахнувших полынью.