Холодный город - Холли Блэк

«Это не совсем так», – сказал он.

Клык Айстры, безумный вампир. Она вспомнила то размытое видео. Его голова была закинута назад, лицо залито кровью, и она не запомнила черты его лица. Помнила только чудовище, которое смеялось и смеялось, охваченное животным безумием. Божественным безумием.

Говорят, что смерть освобождает нас от любых обязательств.

Мишель Монтень

С праздниками Тане обычно не везло. Приезжали родители матери, обнимали Тану и Перл, говорили: как жаль, что мама никогда не увидит, как они выросли и какими красавицами стали. Другие бабушка с дедушкой – родители отца, – обычно отпускали обидные замечания о состоянии дома и мятых платьях девочек. Вздыхали по поводу переваренных зеленых бобов или подгоревшего жаркого. Тана слышала, как поздно вечером они говорили отцу, что тот должен снова жениться – это даст его дочерям стабильность и повысит их самооценку. И это поможет Тане забыть.

Отец вырос в Питтсбурге. В пятнадцать лет он подделал документы, чтобы вместе с отцом и братьями работать на одном из двух оставшихся в городе сталелитейных заводов. Он много работал и сумел оплатить два года учебы в колледже, где изучал управление бизнесом. Затем поступил в государственный колледж в Филадельфии, а чтобы платить за учебу, работал санитаром в больнице.

С матерью Таны он познакомился, возвращаясь домой после салюта в День независимости. Она плавала в городском фонтане, где ее друзья из училища искусств рискнули только намочить ноги. Она была похожа на прекрасную нимфу с картины, которую он видел как-то на занятиях в колледже. Идиотски улыбаясь, он прямо в одежде залез в фонтан, чтобы сказать ей об этом. Через несколько месяцев они поженились.

Он любил ее больше жизни. Она была полна энергии – ураган, который, впрочем, иногда впадал в глубокую депрессию. В остальное время она была полна жизни.

Без нее – как центра существования, – отец Таны чувствовал себя потерянным. Что бы ни говорили его родители, он не собирался жениться снова. Иногда он пытался с кем-то встречаться, но это быстро заканчивалось. Он приходил домой и шел в свою старую спальню – которая не менялась со дня смерти жены, – а потом возвращался на диван в рабочем кабинете, где спал с того же дня. Праздники проходили невесело.

Отец Таны верил, что надо поступать правильно, и будь что будет. Много работать, оставаться честным, делать то, что должно быть сделано. Поступать правильно потому, что это правильно. И он считал, что правильные вещи и поступки по силам каждому, если найти хоть минуту, чтобы подумать об этом.

Когда его жену укусил вампир, и у нее началась лихорадка, и кожа стала холодной, и она умоляла не доносить на нее, он знал, что делать. Ему было все равно, что пишут на плакатах, выпущенных правительством, и говорят по телевизору, призывая соблюдать карантин. Богачи платили частным больницам за то, чтобы их близких запирали в отдельных палатах. А такие, как он, превращали подвалы своих домов в тюрьмы с укрепленными дверями и тяжелыми цепями.

Он был убежден, что запереть в подвале заболевшую Холодом жену – правильно; так он и поступил. Не дать старшей дочери истечь кровью и умереть тоже было правильно. Чтобы сделать это, надо было убить заразившуюся жену, так что он перерубил ей шею лопатой.

Он не дрогнул, не отступил. Он не хотел этого делать, но все равно сделал. Несмотря на то, что это было чудовищно. Несмотря на то, что теперь он жил прошлым, двигаясь по жизни словно навстречу урагану. Он так погрузился в свое горе, что забывал сходить в магазин или выключить плиту, после того как разогрел себе обед.

Тана иногда думала, не было ли у него фантазий, похожих на те, которые преследовали ее: не мерещилось ли ему, что его тоже укусили, и теперь он и его любимая жена-вампир все еще вместе. Вместе охотятся и плавают в фонтанах под огромной яркой луной.

Взрослея, Тана считала, что у них с отцом мало общего. Она даже не была уверена в том, что он тогда поступил правильно. Но сейчас она думала об отце и не знала, хватит ли ей сил поступить правильно.

Если оказаться очень близко от смерти, она может тебя поцеловать.

Дебра Уингер

Зима вернулся с Габриэлем, который из-за цепей едва передвигался. Эйдан и Полночь стояли рядом, поддерживая его и не давая упасть. Зима тащил их с Полночью багаж: мусорные мешки и чемодан. Охранники, подняв огнеметы, сопровождали всех в контору. При ярком свете Тана заметила, что один из них выше другого, с россыпью прыщей на подбородке. Под носом у второго охранника рос пушок, который со временем обещал стать светлыми усами. Они больше не смеялись, выглядели встревоженными, более того – потрясенными. Уже несколько недель им не приходилось напрягаться на работе. И, вероятно, уже несколько месяцев они не видели настоящего вампира.

Габриэль шел, опустив голову, волосы падали ему на глаза, но, оказавшись рядом с Таной, он поднял лицо и улыбнулся так, как будто отлично проводил время. Она посмотрела на него, словно видела его в первый раз: и черную футболку, туго натянутую на груди, и черные джинсы, едва державшиеся на бедрах, и твердый взгляд алых глаз. Эта одежда принадлежала не ему, поняла Тана. Она так плохо сидела на нем, потому что он украл ее. Вероятно, снял с кого-то мертвого. Все это принадлежало не ему.

Сердце Таны оглушительно забилось. Она подумала об ожерелье со сломанной застежкой, которое лежало на дне ее сумки, о деньгах, о новых ботинках. Сколько людей он убил с тех пор, как выбрался из клетки?

«Клык Айстры, – думала она. – Это Клык Айстры. И он убил много людей. Очень много».

Полночь улыбалась, держа Эйдана под руку, словно они собрались на вечеринку; ее волосы были откинуты назад. Зима сжал губы, стараясь не сказать лишнего. Женщина за стойкой вытащила пластиковую карту, висевшую у нее за пазухой на ремешке.

– Я отведу их в комнаты для оформления.

– Кто претендует на награду за вампира? – спросил прыщавый охранник.

– Видимо, я, – ответила Тана, слегка подняв руку, как в школе. На мгновение она подумала: а что, если назвать его имя и потребовать полную награду? Этих денег хватит, чтобы отправить Перл в колледж. За Клыка Айстры могут дать и деньги, и метку. Может быть, у нее даже будет свое шоу: «Охотница из старшей школы». Она едва не фыркнула от смеха.

– Отведите ее в комнату номер шесть, – сказал другой охранник седой женщине.

– Что вы собираетесь… – начала Тана.

– Не беспокойся, – произнес Габриэль, улыбаясь. – Я люблю сюрпризы.

Он закрыл глаза. Длинные темные ресницы легли на щеки. Он потянулся, цепи упали на пол с громким звоном, в ярком свете стали видны все мышцы жилистого тела. Он, казалось, готовился к схватке, хотя выглядел совершенно безмятежным. Слишком безмятежным, чтобы быть чьим-то пленником.

Вероятно, если она назовет его имя, он убьет всех, включая Тану. Или просто мрачно пожмет плечами и смирится с предательством. Тана не хотела ни того, ни другого. В детстве она иногда думала, каково это – встретиться с вампиром, который прожил много столетий? Ей казалось, что это все равно что познакомиться с очень старым человеком, который много повидал и может рассказать немало странных историй – начиная с Французской революции. Но сейчас, узнав Габриэля, она поняла, что каждый новый день не прибавлял ему возраста и опыта, а только отдалял от человеческой сущности. Он не выглядел старше, чем в день своей смерти; он выглядел абсолютно другим.