Второй шанс - Эмили Хейнсворт

Девушка оборачивается, и я чувствую, как земля уходит у меня из-под ног. Густые черные кудри, скрывавшие раньше половину спины, обрезаны и едва достигают подбородка. Волосы убраны в пучок и повязаны красной лентой. Исхудалое лицо покрыто пятнами; вокруг глаз красные круги. Но крылатые брови, на которые я не раз смотрел, любуясь, все те же.

Я не могу дышать. Как завороженный, слежу за тем, как девушка надевает пижаму, и не верю своим глазам, хотя это, безусловно, она. За три года я запомнил каждый квадратный сантиметр ее тела, каждую черту лица и два месяца безнадежно мечтал хотя бы на мгновение снова увидеть их.

Не осознавая, что я делаю, поднимаю руки и, барабаня по стеклу, кричу:

— ВИВ!

Я бьюсь всем телом о стекло, молочу по нему кулаками и кричу, как раненый зверь. Произношу какие-то слова, с трудом понимая, что именно говорю. Я не могу глазам своим поверить и в то же время понимаю, что ничего больше не хочу на свете — только бы оказаться с ней рядом, дотронуться до нее, обнять.

Услышав грохот, она соскакивает с кровати, сжимая в руках одеяло. Зрачки лихорадочно движутся, когда она, шаря по комнате взглядом, пытается определить, где находится источник напугавшего ее шума. Когда ее взгляд останавливается на стекле, к которому прижато мое лицо, я улыбаюсь.

— Вив! Вив, это я! Я!

Пытаюсь поднять раму, но окно закрыто, и ничего не выходит. Остается только приплясывать и размахивать руками с видом полного идиота. Вив, отпрянув, прижимается к стене, прикрывая грудь одеялом. Вижу, как движутся ее губы — кажется, она беззвучно произносит мое имя, но точно сказать невозможно, потому что ее рот истерически кривится и Вив начинает кричать.

Пронзительный звук достигает моих ушей даже через стекло, режет грудь и отбрасывает меня в кусты, как ударная волна. Через несколько секунд в комнату врывается отец Вив. Он взволнованно смотрит на дочь, рухнувшую на пол, как поваленный сноп, и продолжающую кричать. Спустя пару мгновений входит дрожащая от страха миссис Хейворд и, заливаясь слезами, садится на колени возле девушки, горестно качая головой.

Голова наливается свинцом; я не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Стою и тупо смотрю на черные, цвета воронова крыла, кудри Вив, пока мать пытается привести ее в чувство, гладя до спине.

Вив поднимает голову и вглядывается в темноту за окном поверх колен матери. Ясно, что там, где я стою, она видеть меня не может, но к облегчению в ее взгляде примешивается разочарование. Слышно, как мистер Хейворд что-то произносит гулким решительным голосом и широкими шагами направляется к двери, ведущей в коридор. На крыльце зажигаются огни, освещающие газон перед домом, и я чувствую в крови прилив адреналина. Так хочется ворваться в комнату, обнять ее и сказать, что все хорошо, что мы никогда больше не расстанемся. Но было что-то в ее испуганном лице такое, что мешает мне двинуться с места и заставляет глубже спрятаться в тень. Входная дверь распахивается, и первобытный инстинкт всеми силами побуждает меня бежать.

Неужели она не поняла, кто перед ней? Это же я, зачем так нервничать?

— Кто здесь? — кричит в мою сторону мистер Хейворд. Инстинкт берет верх над разумом, и ноги сами несут меня на соседний двор. Бегу, хватая ртом воздух и чувствуя жжение в глазах. И хотя от бешеной гонки сердце бьется, как птица о стены клетки, на душе пусто, как в разоренной могиле.

Пусто и темно.

Оказавшись у дома Нины, я уже почти ничего не вижу сквозь распухшие веки и не могу дышать носом. Падаю на крыльцо, как подрубленный, и в изнеможении кладу голову на ступеньку.

Кажется, изо рта вырывается стон, похожий на нечленораздельное мычание ожившего мертвеца, но я едва слышу сам себя.

Вив жива.

Я мечтал увидеть ее живой сто тысяч раз. Но только не так, не при таких обстоятельствах.

Дверь открывается, и на меня падает луч света. Слышу чей-то изумленный вздох.

— Нина! — кричит Оуэн.

Из глубины дома доносятся торопливые шаги. Они приближаются, замедляются и наконец замирают рядом с моей головой. Дверь закрывается, и мы снова в темноте. С трудом подняв лицо от доски, я утираюсь рукавом.

— Почему… — начинаю я и, закашлявшись, делаю паузу, чтобы справиться с голосом. — Почему ты мне ничего не сказала?

Глаза болят невыносимо, и я едва различаю силуэт Нины в бледных лучах лунного света. Она стоит неподвижно, прижавшись спиной к двери.

— Что я должна была тебе сказать?

— Что Вив жива.

Нина бледнеет. В наступившей тишине рассудок начинает проясняться, и сердце понемногу замедляет бег, переходя на привычный мерный темп. Она скрыла от меня правду. Неужели и сейчас ничего не скажет?

— Ты же видела эту доску — ты знала!

— Я не…

— Перестань мне лгать, Нина!

Лежа на полу и глядя на склонившуюся надо мной девушку, я вдруг замечаю в ее глазах то же выражение жалости, которое уже видел раньше — там в закусочной.

— Вив жива здесь… — произносит Нина, и голос ее начинает дрожать, — потому что погиб ты!

На улице вдруг становится так тихо, что, кажется, кроме нас на мили кругом никого нет.

Старательно борюсь с внезапно навалившимся удушьем, но понимаю, что это бесполезно, потому что воздух вдруг стал разреженным, как на вершине горы. Я никак не могу надышаться. Привстав, прислоняюсь к стене и закрываю глаза.

Вив жива, а я мертв?

— Но как? — спрашиваю шепотом.

— Тебя сбила машина, — отвечает Нина после паузы. — Водитель скрылся с места происшествия. Два месяца назад — в воскресенье, пятнадцатого числа.

— Пятнадцатого числа, — эхом повторяю я. — Сбила машина?

— На углу, возле школы, — говорит Нина.

Стараюсь представить себе то, что произошло в этом мире — гибель Красного короля бала — но ничего не выходит. В памяти этот день связан со смертью другого человека. Чувствую, как меня начинает мутить. В желудке появляется какое-то мерзкое ощущение. Что это? Чувство вины?

Вспоминаю, как ненавидел того, другого себя всего лишь час назад. Но разве он заслуживал смерти больше, чем я?

— Скажи… — просит Нина и добавляет после паузы, — а Вив тебя видела?

— Что? — спрашиваю я, открывая глаза.

— Я хочу знать, видела она тебя или нет?

Вспоминаю суматоху, поднявшуюся в комнате Вив после того, как я заглянул в окно. Она видела меня, это ясно… и испугалась, но когда вновь подняла голову, клянусь, она хотела увидеть меня снова.

— А зачем тебе знать, видела она меня или нет?

— Это важно, Кам, — она думает, что ты мертв!

— И что? — спрашиваю я, с трудом поднимаясь на ноги. — Я тоже думал, что она умерла, может, так и должно было случиться…