Второй шанс - Эмили Хейнсворт

— Нет!

Мы оба умолкаем, удивленно прислушиваясь к раскатистому эхо, разбуженному криком Нины.

— Она не та, кем тебе кажется.

Нина делает шаг вперед и протягивает руку, чтобы коснуться меня, но я успеваю отстраниться. Альбом, который я все это время прижимал рукой, падает на крыльцо с громким глухим стуком.

Нагибаюсь, чтобы поднять его, но Нина опережает меня. Стоя на коленях, она держит книгу в руках, рассматривая что-то на раскрытой странице. Это надпись — автограф, сделанный моей рукой, и Нина поглаживает ее пальцами. «Ты спасла мне жизнь».

— Думаю, он был неправ, когда написал это, — говорю я.

Нина удивленно смотрит на меня, потом опускает взгляд, смотрит на автограф и прикрывает рот ладонью. На лице ее отражается смесь ужаса и горя, и мне становится не по себе. Слишком уж мне знакомы эти чувства. Зря я это сказал. Захлопнув альбом, Нина поднимается на ноги, выпрямляясь во весь свой скромный рост.

— Зачем ты вернулся? — требовательно спрашивает она.

Я стою, раскрыв рот. Раньше у меня был ответ на этот вопрос, но сейчас я могу думать только о Вив.

— Если здесь она жива, наверное, я пришел, чтобы увидеть ее.

— Если не хочешь навредить себе и ей… — начинает Нина, но, не закончив фразы, умолкает. Губы ее продолжают двигаться, как будто она все еще говорит, но если это так, значит, у меня что-то со слухом. Наконец она встряхивает головой и, набравшись решимости, снова говорит вслух: — Кам, прошу тебя. Отправляйся домой.

По щеке ее скатывается одинокая слезинка. Развернувшись, Нина уходит, захлопнув дверь прямо у меня перед носом.

Я в замешательстве спускаюсь с крыльца. Почему она не сказала мне, что Вив жива? Свет в окне на втором этаже гаснет. Пнув подвернувшуюся под ноги кочку, я собираюсь уйти, как вдруг входная дверь снова отворяется.

Я останавливаюсь и разворачиваюсь.

— Знаешь, если уж ты хочешь…

Оуэн стоит на крыльце в голубой пижаме, украшенной узором из футбольных шлемов.

Я смотрю на него в ожидании продолжения.

Мальчик воровато оглядывается и осторожно прикрывает дверь. Неожиданно почувствовав себя усталым и изможденным, провожу по лицу рукой и медленно возвращаюсь к крыльцу. Понимаю, что лучше всего мне сейчас просто уйти, но не стоит оставлять мальчика здесь в одиночестве.

— Тебе не пора спать? — спрашиваю я.

— Нина по тебе очень скучает, — говорит Оуэн, глядя на меня с легкой тенью улыбки на лице, — и я рад, что ты вернулся.

Не находя подходящего ответа, я стою молча, пытаясь понять, кого он во мне видит — героя или привидение — или понял уже, что я ни то, ни другое.

— Слушай, Оуэн…

— Мне бы хотелось, чтобы и папа с мамой тоже вернулись, — говорит он, опуская глаза. Я глотаю подступивший к горлу комок.

— А что с ними случилось?

Мальчик смотрит на меня с удивлением. Вероятно, я должен знать ответ.

— Знаешь, когда возвращаешься, — говорю я медленно, на ходу подбирая подходящее объяснение, — что-то случается с памятью. Некоторые вещи трудно вспомнить.

Оуэн кивает с понимающим видом: вероятно, моя версия показалась ему убедительной.

— Они уехали в отпуск и однажды утром не проснулись. Полицейские сказали, была утечка. Наверное, угарный газ.

У мамы было дело о смерти целой семьи. Они отравились угарным газом, потому что в подвале прохудилась труба. Легли спать, а утром никто не проснулся. Мать, отец и двое детей. Даже собака умерла. Не могу себе представить, что будет, если с моими родителями что-нибудь случится. Эта мысль поражает меня своей неожиданностью, но сомнений в ее истинности не возникает.

Опустившись на колени перед мальчиком, я обнимаю его за плечи.

— Мне жаль, О.

Оуэн пожимает плечами.

— Я тогда был совсем маленьким.

Подняв глаза, вглядываюсь во тьму за окном на втором этаже. Проследив за моим взглядом, Оуэн смотрит туда же, склонив голову набок.

— Когда я был маленьким, Нина не была такой, как сейчас. А когда мы с тобой познакомились, снова стала такой, как раньше, — говорит он с улыбкой.

— Да уж… — говорю я, испытывая неловкость, и поднимаюсь на ноги. — Я тоже раньше не, был таким.

Оуэн разворачивается и на цыпочках направляется к двери, но, не дойдя, снова поворачивается ко мне.

— Ты еще придешь, Кам?

Я отвечаю не сразу. Сначала мне вспоминается странное предупреждение Нины, но потом я представляю себе Вив, живую и здоровую, находящуюся от меня всего лишь в паре кварталов.

— Да, пожалуй, задержусь на какое-то время, — соглашаюсь я.

Удаляясь от дома Нины, я медленно бреду по Дженесистрит, стараясь разобраться в хитросплетении обрушившихся на меня фактов. В этом мире родителей Нины нет в живых.

В том мире мы с ней учимся в разных школах, и она не производит впечатления такого несчастного человека, как здесь. Следовательно, можно с большой долей вероятности предположить, что там они живы… Я получил травму что там, что здесь, но в этом мире мне каким-то образом удалось вернуться в команду и играть в футбол. Вот только теперь здесь я числюсь погибшим, а Вив мертва там. В голове все это укладывается с трудом. Кто — или что — решает, кому жить и кому умереть?

Неужели нельзя было убить Вив и меня в одном из миров? Если бы мы вместе погибли в той аварии там, а здесь я бы остался в живых и Вив продолжала жить, тогда Нина не потеряла бы лучшего друга и была бы, наверное… не такой несчастной. Тот, другой я делал бы то, что я делал раньше, и его Вив…

Неожиданная мысль заставляет меня резко остановиться прямо посреди тротуара.

Какой же я идиот. Вспоминаю ссутулившуюся спину и исхудавшую фигурку сидящей на кровати Вив и как она вытирала распухшее от слез лицо. Еще бы ей не закричать — ведь она думает, что я мертв.

В душе возникает и стремительно разрастается тупая боль — словно в груди открылась старая рана. Тяжело думать о том, что здесь так же, как и я там, в другом мире, страдает она. И неважно, кто из нас умер. Здесь Вив жива, но она страдает — потому что умер я.

Ноги сами несут меня дальше, в конец улицы, все быстрее и быстрее. Сколько раз я пытался убедить себя за эти несколько месяцев, что, умри я — с ней все было бы хорошо. Но выражение отчаяния и горя на ее лице было слишком знакомым. Ее сгорбленная истощенная фигурка слишком уж похожа на отражение, с которым я, глядя в зеркало, сталкиваюсь каждый день. Нужно еще раз увидеть ее. Просто посмотреть, все ли с ней хорошо. Не успев добраться до склона холма, я ускоряю шаги и перехожу на бег. Если уж и есть на свете человек, который знает, что чувствует Вив то это я.

В комнате Вив по-прежнему горит свет. Остановившись в том месте, где на асфальте отпечатаны наши инициалы, я силой заставляю себя дождаться, пока утихнет боль в ноге. Нужно убедиться, что меня никто не подкарауливает. Фонари, освещающие лужайку перед домом, продолжают гореть, но темных мест во дворе не меньше, чем освещенных.