Лучше прячься - Виолетта Роман

Я улыбнулся. Переломил ружье и высыпал на пол патроны, бросил его на стол за своей спиной.

– Х*ровый ты следак, Романов. Твоя прямолинейность и эмоциональность всегда мешала тебе. Для тебя ж только черное и белое есть, и ничего другого. Если бандит, то ублюдок, если мент, то никаких послаблений с совестью. Ты сам себе испортил все в этой жизни. Ну на кой ты на меня полез, а? Жрал с моей руки полжизни, ненавидел и трясся от злости, но брал. А потом сорвало тебе крышу, и чем все закончилось? – скользнул насмешливым взглядом по нему.

– А стоило просто глубже посмотреть, увидел бы правду…

Подошел к нему, вплотную.

– А внучку хорошую ты воспитал, – улыбнулся, думая об Аленке. – Упертая, с характером. И меня ведь бараний рог скрутила, и будет крутить.

Дед сверлил меня взглядом.

– Я ведь не вернулся бы сюда ни за что. Я – первый, кого здесь смерть ждет. Но даже будучи одной ногой там, я ее вытащу и сделаю так, чтобы она была счастлива. Об этом не переживай. Но пока я живой, я не отпущу ее, прости старик, – хлопнул ему по плечу, направился к выходу.

– Стой…

Застыл. Внутри все замерло в ожидании.

– Она с приятельницей была, та мне в карман записку подсунула с адресом.

Обернувшись, увидел клочок бумаги в старческой руке.

– Но, имей в виду, Русаков, – произнес дед, отдавая мне записку. – Если она пострадает, я убью тебя.

– Да я сам себя грохну, Романов, если с ней что-то случится.

* * *

Посмотрел на адрес, а самого скрутило тревогой. Чуял что-то неладное. С делом этим, с приятельницей. Голова раскалывалась.

Сел в тачку, набрал номер Гаспара. По газам дал, срываясь на дорогу. Не мог ни минуты больше ждать. Увидеть ее, убедиться, что в порядке. Услышать, что скажет, как посмотрит на меня. И знал ведь, что не сдержаться могу. Зол на нее, до зубовного скрежета. И в то же время, сейчас как никогда понимаю, что виноват. Не сберег ее, не смог закрыть от игр предателей.

Гаспар поднял трубку после третьего гудка.

– Помнишь, ты вывозил из страны жену и сына Королева? – сразу к делу перешел.

В трубке воцарилось двухсекундное молчание.

– Да.

– Пробей о них инфу. Все, что нароешь, Гаспар. Это важно.

– Как срочно?

Всегда любил его за краткость и точность.

– Еще вчера, Гаспар. Еще вчера…

Алена

На часах около полуночи. Как только Арина привезла меня обратно, я замертво упала на диван и уснула. После встречи с дедушкой чувствовала себя дико пустой. Он рассказал мне ужасные вещи о Русакове. Я верю дедушке, но в отличие от разума, сердце отказывается думать о том, что он способен на подобное.

Проспала я около двух часов. Мне снились кошмары. Ольга, Изварин, Боря. Все слилось в единый огромный ком, и в какой-то момент, я резко проснулась, с ужасом глядя в темноту комнаты. Понадобилось несколько минут, чтобы вспомнить, где я нахожусь. И так холодно вдруг стало. Озноб пробирал каждую клеточку тела. Казалось, будто тьма сгущается. Окружает меня, подступая все ближе. А в этой тьме сотни чудовищ.

В какой-то момент стало невыносимо. Я решительно поднялась с дивана и нажала на выключатель. Но даже так, в залитой электрическим светом комнате, мне не стало спокойней. Тогда я достала телефон и включив свой плей лист, отправилась в ванную.

Вода всегда помогала мне собраться с мыслями, успокоиться.

Включив душ, разделась перед зеркалом. Покрутилась, рассматривая себя в отражении. Мне кажется, или живот немного округлился? Совсем чуть-чуть. Провела ладонью по животу, и внутри такое тепло разлилось. Мое огромное счастье, мой маленькой кроха. Я все смогу. Ради него, все вынесу, только бы он счастлив был.

После душа мне стало легче. Закутавшись в полотенце, я выключила музыку и вышла из ванной. Решив выпить зеленого чаю, направилась в сторону кухни, но вдруг услышала кое-что странное.

Со стороны коридора, из-за входной двери раздается какой-то звук. Прижав к груди полотенце, подхожу на цыпочках ближе, стараясь прислушаться. Кто-то открывает замок.

Меня парализует панический ужас. Я не могу сдвинуться с места, хотя должна куда-то бежать, прятаться. Может быть, это Арина?

Слышу, как открывается дверь, слышу шаги по коридору. Инстинктивно пячусь назад, но когда темная фигура выходи на свет, мое сердце подскакивает к горлу.

– Ты?

На его губах ухмылка кривая, а в глазах злость.

– Уже другого ждала?

Шторм. Он пришел сюда и сам открыл дверь. В квартиру, о существовании которой он не должен знать. Нашел. Все-таки решил вернуть, не отпустил. Мне страшно. Ноги становятся ватными. А потом я вспоминаю тот ресторан и услышанный разговор между ним и Ольгой, и ярость в груди перекрывает страх.

– Не тебя, уж точно, – отвечаю с гордо поднятым подбородком.

Молчит. Только взгляд его злой, голодный по телу моему скользит. И вдруг так жарко от него становится. Вспоминаю, что я в одном полотенце перед ним стою. Более того, один край сполз, и часть бедра открыта его взору. Поправляю единственную преграду от него, хотя, разве могу быть преграды, если Русаков захочет взять? Ладонь машинально ложится на живот, словно защитить хочу… но он ведь не знает о ребенке… или…

Миша мысли мои читает. Возвращает взгляд к моим глазам, в то время как его говорят мне:

– Не думала же ты, что я не узнаю, Алена?

Он делает шаг навстречу, а мне убегать некуда. За спиной стена. Шторм стоит так близко, что я чувствую запах его кожаной куртки и парфюма. Меня опаляет огнем, который горит внутри него. Стою и смотрю на то, как он рукой отодвигает ткань полотенца. Нагло так, словно это все, априори, его. А я, хитрая др*нь, украла.

– Кто?

Я не понимаю его. Русаков поднимает глаза, и в них столько боли и обиды.

– Мальчик или девочка? – хрипло, словно булыжников наелся.

Теперь и мне больно. Он словно под дых ударил, вдохнуть не могу. Я не знаю что сказать. Отстраняюсь, закутываясь потуже в полотенце. Нет-нет. Я не должна пасовать. Он обидел меня, он предал, а не я.

– Какая тебе разница? – отступаю в сторону. Хочу быть как можно дальше, так слишком тяжело. – Ты ведь ее выбрал, я мешала.

Смешок. Этот звук заставляет меня вздрогнуть. Опустив взгляд на плечи, понимаю, что от него мурашит. Чертова слабачка.

Русаков кривится, словно я глупость сморозила.

– Ты такая дура, Романова, – беззлобно так, с горечью.

А у меня слезы в глазах. На лицо его жадно смотрю. Под глазами синяки, исхудал. Какой-то помятый весь, глаза уставшие. А потом сама себя останавливаю. Правда, настоящая дура! Нашла, кого жалеть! Предателя!