Настоящая любовь - Тейлор Дженкинс Рейд

Я хотела сказать ему, что вкус этого буррито не имеет ничего общего с настоящей мексиканской пищей. Я хотела рассказать ему о том, как мы с Джессом провели три недели в Мехико, где отыскали крохотный ресторанчик, в котором нам подавали изумительный мексиканский фаршированный перец.

Но мне не хотелось говорить о прошлом.

– Я бы не возражала, – сказала я. – Ничуть. – Я протянула руку и одновременно с Сэмом потянула за салфетку из стоявшей перед нами корзинки.

На секунду наши руки соприкоснулись, и мне понравилось ощущение его руки поверх моей. – Похоже, именно так и происходит на свидании, – подумала я. – Похоже, это нормально.

– Но если говорить о десерте, – сказал Сэм, – не знаю, стал бы я есть мексиканский десерт до конца жизни. Французский, может быть, эклеры и заварной крем. Итальянский тоже может быть интересен, тирамису и джелато.

– Не знаю, – сказала я. – Индийские десерты просто невероятны. Там так много сливок и орехов. Или что-нибудь вроде рисового пудинга и фисташкового мороженого. Я, наверное, предпочла бы это.

– Круто, звучит заманчиво.

Я кивнула.

– Но, возможно, ничто не сравнится с тортом «Три молока». Полагаю, он родом из Мексики. Хотя жители почти любой латиноамериканской страны, куда бы ты ни приехал, утверждают, что его рецепт принадлежит им. Это как пахлава. Клянусь, я разговаривала по меньшей мере с двумя десятками человек, заявлявших, что им доподлинно известно, что их народ изобрел пахлаву.

– Забавно, потому что моя семья придумала рецепт торта «Три молока» именно здесь, в Соединенных Штатах.

Я рассмеялась:

– А лично я придумала пахлаву.

Сэм засмеялся, а я, оглядевшись по сторонам, увидела, что все посетители уже ушли, а персонал за стойкой приступил к уборке.

– О нет, – сказала я. – Кажется, они закрываются. – Вытащив из сумочки телефон, я посмотрела, который час. Было 10.02.

– Ты имеешь в виду, что вечер окончен? – спросил Сэм, доедая стоявшую между нами картошку фри. По тому, как он это произнес, как он улыбался, глядя на меня, и ловил мой взгляд, я поняла, что он не считает вечер оконченным и знает, что я тоже так думаю.

– Я предложила бы пойти в бар и выпить по стаканчику, – сказала я. – Но мы уже были там.

Сэм кивнул.

– Мы из тех, кто все делает наоборот, разве нет? Может быть, нам теперь пойти поужинать?

– Или выпить кофе. – Я собрала весь мусор на поднос. – Так или иначе, мы должны уйти отсюда. Мне не хочется быть похожей на того парня, который всегда приходил почитать книги за десять минут до закрытия. Помнишь его?

– Помню ли я? – сказал Сэм, вставая. – Я до сих пор в обиде на него.

Я засмеялась:

– Точно.

Мы с Сэмом отнесли подносы, поблагодарили мужчину, стоявшего за прилавком, и направились дальше по тротуару. Это был один из тех бостонских вечеров, когда почти радуешься зиме. Воздух был теплым, но свежим. Светила полная луна. Высокие старые здания, которые часто выглядят грязными днем, пламенели ночью.

– Мне в голову пришла дурацкая мысль, – сказал Сэм.

– Расскажи.

– Что, если нам прогуляться?

Сначала я чуть было не сказала, что это великолепно, но потом подумала, что более десяти минут на каблуках мне не пройти.

– Слишком старомодно? – спросил он. – Словно мы в пятидесятых годах прошлого века и я прошу тебя поделиться молочным коктейлем?

Я засмеялась.

– Нет! – сказала я. – Твоя идея прекрасна. Просто я знаю, что у меня устанут ноги.

Прямо впереди я увидела одну из повсеместно встречающихся темно-красных вывесок, освещавших город, – магазин «CVS».

Шесть минут спустя, засунув туфли в сумку, я надела на ноги пару пятидолларовых вьетнамок. Сэм купил огромный сникерс.

– Куда пойдем? – спросила я, готовая обойти весь город.

– По правде сказать, у меня нет никакого плана, – улыбнулся Сэм. – Но, уф… Он оглядел улицу. – Сюда? – указал он на скопления домов.

– Замечательно, – сказала я. – Давай пойдем туда.

И мы направились в сторону домов. Сначала медленно, просто переставляя ноги и болтая.

В городе кипела жизнь, девушки прогуливались группками, бесцельно бродили школьники, подвыпившая публика курила сигареты на тротуаре, мужчины и женщины, держась за руки, выходили из дома или шли домой.

Сэм рассказал мне о том, что занимается с оркестром и джаз-бандом из старшеклассников, о том, что недавно стал подрабатывать несколько раз в месяц как студийный музыкант.

Я рассказала ему, как дела в магазине, как поживают мои родители. Рассказала новости о Мари, о Софи и Аве, даже показала ему несколько жестов, которые я недавно выучила. Рассказала о том, как несколько дней назад я поняла, что Ава сказала языком жестов: «Молока, пожалуйста».

Сэм слушал так, словно я была самой обворожительной женщиной во вселенной, и я поняла, как давно никто не слушал меня так, как он.

Мы оба радовались тому, что живем в одном городе и работаем в том же районе, где выросли, в отличие от других.

Мы перешагивали через жвачку, уступали дорогу другим пешеходам и наклонялись к комнатным собачкам. Мы прошли мимо общежитий в Гарвардском дворе. Дважды прошли мимо остановки скоростного трамвая, и я подумала, не устремимся ли мы оба туда, чтобы распрощаться. Но ноги не повели меня в том направлении, и Сэм поступил так же. Мы просто продолжали идти, медленно и не торопясь, было уже далеко за полночь.

В конце концов оказалось, что мы идем вдоль Чарльз-ривер. Ноги мои начали заплетаться, и я спросила Сэма, не присесть ли нам на одну из скамеек, стоявших вдоль реки.

– Ох, я думал, что ты никогда не попросишь об этом. Мне кажется, я натер себе ногу, еще когда мы обходили Портер-сквер.

Мы сели на скамейку, и я достала телефон, чтобы узнать, сколько времени. Был час ночи. Я чувствовала, что устала, но мне не хотелось возвращаться домой.

Мы уже так о многом рассказали друг другу. Мы говорили о работе и о музыке, о родственниках и о книгах. Мы говорили ни о чем и обо всем – только не о Джессе.

Но как только мы сели на ту скамейку, стало невозможно о чем-то умалчивать.

– Итак, я полагаю, тебе известно, что я стала вдовой, – сказала я.

Посмотрев на меня, Сэм кивнул.

– Я слышал, – проговорил он. – Но я не знал, стоит ли мне заводить об этом разговор. – Потянувшись ко мне, он осторожно и нежно взял меня за руку. – Эмма, мне так жаль.

– Спасибо, – сказала я.

– Надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь, – сказал он. – Мы с тобой оказались не у дел. Оба.

Я кивнула.