Дом на глухой окраине - Ксения Комал

Тетя Надя говорила еще что-то, но Вика уже не слушала: в голове билась лихорадочная мысль о том, что Женя жива, а значит, минимум на одну убийцу в семье меньше. Впрочем, их и раньше не было, это все — дурацкие слухи…

— Вика? Викусь…

— А? Да?

— Ты меня слушаешь? Я говорю, Женька моя совсем ума лишилась, неудивительно, что ко дну пошла.

— В каком см… Так, ладно. Понятно, что она сейчас не в себе, ребенок же пропал.

— Так я о чем! Нормальная мать что делает?

— Что?

— Молится, ищет, помощи просит… А моя — на мужике зациклилась. Оно и ясно, мужик-то хоть куда. Но разве можно теперь об этом думать? Я уж не знаю, что с ней делать…

— Так, может, Женя… — Вика помолчала, подбирая слова. — Может, она пытается отвлечься? Реальность для нее настолько невыносима, что она ищет что-то, за что сумеет зацепиться. Понимаете, это как инстинкт самосохранения.

— Ну какой инстинкт, когда сынишка исчез? Ты небось не помнишь, но тогда, двадцать лет назад, после случившегося, все своих детей как зеницу ока берегли, тут уж не до инстинктов.

— Так это и есть инс…

— А еще, — перебила тетя Надя. — Женька тебя виновной считает, будто это ты Васька утащила.

— Да я…

— Я-то знаю, что ты ни при чем, а Женька как с цепи сорвалась. Это я говорю, чтоб ты от нее подальше держалась. На всякий случай, пока все не разъяснится.

— Спасибо, — кивнула Вика, которая и так не планировала возрождать детскую дружбу. — А как Женя? Она… Она что-нибудь сказала?

«Например, что я ее чуть не убила».

— Благодарности ты от нее не дождешься, — по-своему поняла вопрос тетя Надя, и Вика чуть не фыркнула. — И потом, что она скажет? Что напилась из-за мужчины, когда Васька уже столько времени дома нет?.. Оклемалась, и слава богу, а дальше уж…

Женщина тяжело вздохнула, поднялась с дивана и вдруг порывисто обняла Вику.

— Спасибо тебе, дочка. Спасибо за все. Что бы там о вашей семье ни говорили, но мы от вас плохого никогда не видели, только хорошее. И как ты с Женькой моей дружила, как ей помогала всегда…

Вика почувствовала, что ей не хватает воздуха. То ли дело было в удушающих объятиях, то ли — в приторном запахе каких-то специй, исходящем от тети Нади, но голова начала кружиться, перед глазами замелькали черные точки. Она попыталась освободиться, однако женщина держала ее мертвой хваткой, голос Жениной мамы становился все отдаленнее и тише, слова сливались во что-то неразборчивое и вязкое, сознание теряло связь с реальностью и уносилось за пределы привычного мира.

— Мерзкая гадина! — завопила маленькая Вика, швырнув в Женю увесистый камень. Меткостью она не отличалась, а может, не слишком хотела попасть; заклятая подружка осталась целой и невредимой. Зато — окончательно вышла из себя.

— Ты меня не любишь, потому что считаешь мою маму прислугой!

— Она и есть прислуга!

— А вот и нет!

— Еще как да!

Из-за угла вышли трое мальчишек; самый старший, лопоухий, смерил Женю неприязненным взглядом и рассудительно сказал:

— Так ведь твоя мама и правда у них убирается.

— Ну и что?!

— Ну и то, — передразнила Вика. — Значит, она — наша прислуга. А ты — дочка нашей прислуги.

Женя схватила валявшуюся неподалеку палку и двинулась к Вике, но старший мальчик резким движением забрал палку у нее из рук и откинул куда-то в кусты.

— Вика, нам на днюху пора. Опоздаем, — напомнил Максим.

— Я тоже пойду, — никак не могла успокоиться Женька.

— Не пойдешь, тебя не приглашали.

— А вот и…

— Я сам с Ильей обсуждал список гостей, — с гордостью сообщил старший пацан. — Тебя в списке нет, потому что с тобой никто не хочет дружить. У нас — своя компания!

— Вот именно! — поддержала Вика. — Обойдемся без всяких…

— За подарком надо зайти, — подал голос один из мальчишек. — Он же дома остался.

— Я с вами схожу, — сказала Вика. — Не хочу тут с этой быть…

Она направилась в сторону леса вместе с мальчиками, а Женя опустилась на корточки и стала размазывать по щекам горькие слезы обиды.

Вика резко глотнула ртом воздух, будто захлебываясь, и открыла глаза. Тетя Надя заботливо обмахивала ее полотенцем, над головой нависал потрескавшийся деревянный потолок, в ушах звенело, но было ясно, что это скоро пройдет.

— Ты как, Викусь?

— Н… Нормально…

— Точно? Может, врача?

— Я там была! — Она порывисто села, вытаращила глаза и уставилась на руку, на которой еще сохранялось ощущение тяжести камня. — Я забыла, совсем забыла… Я шла вместе с ними, только куда… Подарок, лес… Куда мы шли… И почему я смогла вернуться?..

— И часто с тобой такое? — напряглась тетя Надя.

— А? Нет… — Вика моргнула, потерла пальцами виски и обвела окружающий мир более осознанным взглядом.

— Что ты там бормотала?

— Ничего… Не помню. Наверное, это от жары. — Она поднялась, потянулась и нарочито бодрым голосом продолжила: — Или — переживаю из-за Жени. Знаете, бывает, что не сразу…

— Ну-ну. У меня обмороки были два раза в жизни…

— Вот видите.

— И оба — когда я Женьку носила, — припечатала тетя Надя таким тоном, что спорить было бессмысленно. Но Вика все равно попыталась:

— Да нет, я…

— Ох, девка, иди-ка ты к врачу. К тому самому, и поживее. Тошнит небось по утрам? Я себе тогда лимончик заваривала, только немного, на пятилитровую кастрюлю берешь…

— Спасибо, я подумаю, — пробурчала Вика, хотя думала сейчас совсем о другом. Она аккуратно подталкивала гостью к выходу, но та этого как будто не замечала.

— Смотри, не затягивай. Лучше как следует подготовиться. Я и Женьке тогда советовала…

— Всего доброго, тетя Надя, — сказала Вика и с облегчением захлопнула за ней дверь.

Назойливой доброжелательностью соседка всегда отличалась, даже тогда, когда Вика откровенно гнобила ее дочь. Интересно, тетя Надя вообще в курсе, что происходило? Или просто не придавала значения детским разборкам? Скорее