Дама с жвачкой - Наталья Александрова

— Так пойдем, спросим у нее сами. Да мы на нее только посмотрим, если убедимся, что не та, то и подходить не станем.

Выяснилось, что Рита живет теперь в центре в городской квартире, адреса тетя Варя не знала. Пришлось тащиться к Димке на стадион. Погода была неплохая, воздух свежий, но Надежда нервничала, потому что было много дел и обязательно надо было уехать сегодня в город, потому что ее муж был очень недоволен, что она бросает его одного в выходной, и отпустил вчера в Лугу с ночевкой скрепя сердце.

В центр ехали на автобусе, потом нашли нужный дом, но Маргариты дома не оказалось. Она субботним утром гуляла в скверике с маленьким внуком.

— Вот так-так! — качала головой тетя Варя. — У нее уже и внук есть, а я и не знала. А давно ли в школе училась? Пойдемте, девочки, в скверик, уж, наверное, я ее узнаю, хотя столько лет прошло.

«Мы и сами ее узнаем!» — переглянулись Вера с Надеждой.

Красивая была девочка, трудно забыть. Вон малыши играют в песочек, вокруг сидят мамы и бабушки, даже затесался один молодой папаша. Тетя Варя забыла спросить, какого возраста Ритин внук, и теперь растерянно оглядывалась. В ушах звенело от детского крика.

— Вроде нет ее тут.

Они пошли дальше по аллее, высматривая детские коляски, и вот на уединенной скамеечке увидели женщину с вязаньем на коленях. Рядом в коляске спал малыш. Для бабушки женщина выглядела вызывающе молодо.

— Вот же она, Рита, — обрадовалась тетя Варя. — Слава богу, у меня еще склероза нету, узнала я ее!

Надежда с Верой остановились, потом забежали за кусты посоветоваться.

— Как хочешь, Надя, а это не она! — категорически сказала Вера. — Хоть и за двадцать шесть лет, а не мог человек так измениться. Волосы светлые, а у той были темные. Ну, допустим, выкрасила она волосы и завивку сделала, а все равно — не то!

— Да я и сама вижу. Что делать будем — опять в тупик зашли.

— Тетя Варечка, — зашептала Вера, — а можно мы к ней подойдем и спросим все, как есть. Не может быть такого совпадения, чтобы и фамилия совпала, и возраст, и город, где живет. Что это не та женщина, мы и сами видим, но должна же она что-то про ту историю знать. Она сейчас одна, никто не узнает.

— Ну, ладно. Только я с вами пойду, чтобы Рита не испугалась.

Рита, увидев тетю Варю, чрезвычайно обрадовалась:

— Ой, Варвара Михайловна, сколько лет, сколько зим! Вот смотрите, уж я бабушка. Это дочкин, полгода ему. Посидите со мной, поболтаем!

Они поговорили про внука, есть ли зубы и сколько, и как ест, и спит ли по ночам, и кормит ли мама грудью или уже на искусственном. Наконец, тетя Варя решилась:

— Ты уж прости, Ритуля, но мы к тебе по делу. Ты не пугайся и не обижайся, но разговор я прямо поведу. Вот это племянница моя и ее подруга. Послушай-ка, что они скажут.

В разговор вступила Надежда:

— Видите ли в чем дело, Рита. Мы с Верой двадцать шесть лет назад лежали вместе в роддоме. И была там с нами девочка, Маргарита Зеленцова из Луги. Лет ей было пятнадцать, паспорта у нее еще тогда не было, поэтому предъявила она в качестве документа свидетельство о рождении. Мы ведь видим, что это были не вы, ту девочку мы бы узнали. И очень мы вас просим, если у вас есть что сказать по этому поводу, ответьте, пожалуйста. Это очень важно, от этого многое зависит!

Рита помрачнела, потом посмотрела на тетю Варю. Та ободряюще ей кивнула, и Рита решительно тряхнула головой:

— Скажу, конечно. Хотя столько лет прошло, кого это может интересовать? Мне-то вообще скрывать нечего, совесть моя чиста. С мужем мы с семнадцати лет встречались, он-то уж точно знает, что у меня до него никого не было, а не то что ребенка родить. Да вы же, Варвара Михайловна, знаете, что все это время я у людей на глазах была, никуда не уезжала. Глупость я тогда сделала со свидетельством, но мне за это так от матери влетело, что до сих пор вспомнить страшно!

— Ты по порядку, Ритуля, и поподробнее.

— Сейчас и до дела дойду. Вы когда рожали, в апреле?

— Точно, — женщины кивнули.

— Вот, а перед этим летом окончила я восьмой класс. Лето было тогда раннее, июнь теплый. Мы все на каникулах как с цепи сорвались. Гулянки у нас каждый день, днем на пляже или на лодках уедем куда-нибудь подальше, там костры жжем, а то и с палатками с ночевкой. Но с ночевкой меня мать редко пускала. По субботам — танцы в доме культуры, по средам — в клубе, а так у кого-нибудь соберемся под магнитофон. Мать на меня ворчала всю дорогу. Ну вы, Варвара Михайловна, маму-то мою знаете, она нас с сестрой вот так держала, — Рита показала сжатый кулак.

— И приехала в начале лета к нам в Лугу девочка одна. К соседке тете Ане отдыхать из города. Какая-то она ей была не то племянница, не то двоюродная какая-то, уж не помню я. Звали ее Натэлла. Она говорила, отец у нее русский. А мать грузинка. Были мы с ней ровесницами, подружились быстро. Мать моя дружбе не препятствовала, говорила, что девочка из города, приличная, воспитанная. Но погулять да развлечься Натэлка была не промах. Сейчас я думаю, что просто возраст у нас тогда такой был, а так она девчонка славная была. Жила Натэлка у тетки и часто мне на нее жаловалась, что тетка выжига и характер тяжелый. И все сетовала, что родители уехали за границу на два года и что ей придется у тетки жить и в Луге в школе учиться. А я рада была, мне Натэлка нравилась. Ну, мальчики, конечно, за нами бегали, Натэлка хорошенькая была, да и я ничего, — Рита улыбнулась. — Целовались после танцев вовсю, но чтоб чего другого — ни-ни! Это мать в меня вколотила накрепко, строгая она у нас была.

— Июнь прошел, пол-июля, Натэлка стала странная какая-то, загадочная, на меня свысока смотрит, сквозь зубы говорит, на мужиков так глазами и стреляет, что, думаю, с ней такое? Обиделась даже я на нее, как-то мы разошлись немножко, тем более что мать гулянки мои пресекла и к домашнему хозяйству приспособила. Потом дожди пошли, и стали мы дома сидеть. А потом, уже как-то в августе, иду я мимо, смотрю, Натэлка у окна сидит грустная, зазвала меня, дома никого у них не было — ни тети Ани, ни мужа ее. Стали мы с Натэлкой разговаривать, она вдруг как заревет, да и говорит мне, что жить тут больше не может, а тетка ее не отпускает, издевается над ней, чуть не бьет, называет нехорошими словами, потому что она, Натэлка, беременная. Меня как обухом по голове! А что мы в пятнадцать лет про это знали? Только в теории! Я и говорю, как, да что, да, может, еще не точно! А она говорит — все точно, водила ее тетка к акушерке Марии Семеновне домой, и та определила, что все точно, полтора месяца. Я тогда и говорю, да кто же это с тобой, кто? Ведь все время мы с ней вместе были. А она так зубы сжала и говорит, что не спрашивай, мол, меня про это никогда, ни за что не скажу! Вот так посидели мы с ней, поплакали, а потом тетка ее пришла, так на меня зыркнула, я скорее убралась оттуда подобру-поздорову.

Осенью отвезла тетка Натэлку в город, но в школу не пустила. В той школе сказала, что она в Луге будет учиться, а у нас — что в городе. Это мне Натэлка рассказала, когда они на ноябрьские праздники сюда приезжали, еще у нее не очень заметно было. Тетка ее в городе на улицу не выпускала, хотела от соседей все скрыть.