Быстрее молнии. Моя автобиография - Усэйн Болт

Через 20 минут упражнений на растяжку я уже начал слегка волноваться.

«Так, что-то здесь не так. Он же должен быть здесь».

Я схватил свой комплект одежды и пошел к боковым трибунам. К своему удивлению, я увидел Уоллеса, растянувшегося на скамейке. Кепка закрывала его лицо – он спал. Я подбежал к нему и стал трясти за голову.

– Эй, Уоллес, что ты делаешь? – кричал я. – А ну, вставай!

Он вскочил со скамейки.

– Что?! Что происходит? – мямлил он с жутко заспанным видом.

– Пора разминаться, – сказал я. – Давай, старик, пора идти.

Я знал, что спас его от провала на треке. Без надлежащей разминки он вряд ли показал бы себя во всей красе, но после того случая наши отношения не стали дружескими, возможно, потому, что в тот день выиграл Тайсон, а Уоллес пришел третьим, я же лишь четвертым.

Но на этот раз все повернулось по-другому. Рассказав мне про X-Man, Уоллес тоже дал мне своего рода толчок. Но моей большой проблемой было то, что я был не в настроении это слышать.

– Эй, да я в порядке, – сказал я, когда он подчеркнул мне, насколько хорошо подготовился X-Man. – Я чувствую себя хорошо, я в отличной форме…

Но Уоллес не унимался.

– Я не собираюсь бежать, старик. Я в этом кое-что понимаю. Он ждет этого с самой Осаки. Ты уверен, что хочешь поехать туда, приятель? Уверен, что ты не устал?

Я сказал ему:

– Я не устал.

«Ты устал, – сказал он мне, – ты просто не чувствуешь, насколько твое тело истощено».

Я не собирался слушать его, X-Man меня не волновал. Конечно, он победил меня в начале сезона с поразительным временем – 19,63 секунды – второе время в мире на 200 метрах, но я был готов и жаждал поехать в Швейцарию побеждать ровно до того самого момента, когда мы выстроились на стартовой линии. Бах! И тут я вспомнил устрашающие слова Уоллеса. Сначала все было в порядке, но через несколько метров меня начало мотать – 40, 50, 60 метров, – и тут мое тело словно умерло. Через 70 метров уже ничего не осталось, вся энергия испарилась. Я обернулся и увидел, что X-Man настигает меня на повороте. Он вырывался вперед.

«Вот черт, – подумал я. – Я проиграю. Уоллес был прав».

Я собрался, зная, что все же смогу занять второе место, не особо напрягаясь.

«Как бы то ни было, – подумал я, – я просто получаю удовольствие. Я бегу домой…»

Затем случилось самое худшее. X-Man пересек финишную черту первым, он был очень возбужден, и чтобы доказать это, он продемонстрировал толпе свой фирменный жест победителя, сложив руки крестом на груди. Это меня просто раздражало.

«Да что ты! Ты не приехал на чемпионат мира и что же ты делаешь сейчас? – думал я. – Скрещиваешь передо мной руки? Да ты шутишь!»

Я был очень расстроен, а когда я увидел Уоллеса сразу после забега, он смеялся.

– Я же говорил тебе не бежать, – сказал он. – Я предупреждал тебя!

Я был в ярости.

– Эй, хочешь взглянуть на меня и X-Man вместе на следующей гонке? – сказал я. – Не беги сам.

– Что?! – сказал Уоллес.

– Я серьезно, – ответил решительно я. – Не беги. Посмотри, как я возьму над ним реванш.

Я действительно в это верил, но Хавьер преподнес мне урок, равный по ценности тренерскому совету: я должен лучше понимать свое тело. Я должен чувствовать момент, когда я устал. Без этого понимания я могу забыть о том, чтобы представлять серьезную угрозу своим соперникам на беговой дорожке.

Тебе нужно попробовать бегать другую дистанцию. Слова тренера прозвучали так, словно я дал серьезный повод для такого заявления. Но мы оба знали, что это лишь рекомендация. Несмотря на то что я проиграл X-Man в Цюрихе, за сезон я стал физически крепче, и спина болела меньше благодаря упражнениям и лечению доктора в Мюнхене. У меня появился новый массажист по имени Эдди, работающий со мной перед каждой тренировкой и каждым забегом. Но оставалось ощущение, что мою форму можно улучшить большим количеством тренировок. Работа на другой дистанции увеличила бы не только силу, но и скорость соответственно, а еще добавила бы мощности на повороте и ускорила время.

– Хорошая идея, тренер, – сказал я, когда эта мысль была впервые озвучена в середине 2007 года. – Мне это нравится.

А затем он выдал мне оглушительную новость.

– Усэйн, я думаю, тебе стоит снова начать бегать 400 метров, как ты это делал в средней школе.

– Что? 400 метров? Забудьте!

Для меня эта дистанция была просто ужасом. 400 метров означали боль, очень много боли. Я вспомнил тренировочные забеги в школе Вильяма Нибба под руководством тренера Макнейла, и мне стало дурно. Я видел, как тяжело даются профессионалам 400 метров. Для меня это была дорога в ад. Я знал, что на этой дистанции мне будет очень тяжело преодолеть Момент Невозврата.

– Тренер, – сказал я, быстро обдумывая все в голове, – давайте начнем со 100 метров?[10]

Лицо тренера вытянулось – он подумал, что я говорю ерунду. В его представлении, более короткая дистанция была сложнее для выполнения, потому что требовала от атлета отличной техники. Бах! С выстрелом пистолета все должно быть сделано гладко и безупречно. Потерять технику при разгоне – нельзя. Потерять голову на финишной прямой – нельзя.

На 200 метрах я мог допустить ошибку: небольшой шаг в сторону или медленный старт – но после поворота я все наверстывал. На этой дистанции был запас времени и расстояния, чтобы что-либо исправить, но на 100 метрах все было совершенно по-другому. Все что угодно могло пойти не так, и было слишком мало времени, чтобы исправлять технические ошибки. Все должно было быть идеально – с первого движения и до пересечения финишной прямой.

Тренер волновался, что резкие движения, необходимые для совершенного прохождения дистанции, могут сильно увеличить нагрузку на мою спину и ноги.

Продолжая отговаривать меня от этой идеи, тренер вспомнил, что выход из стартовых блоков у меня занимает целую вечность. Несколько лет назад учителя в средней школе говорили мне, что я слишком высок для бега на 100 метров, а теперь мой тренер говорит то же самое.

Мой рост очень затруднял бег стометровок. И это была правда. Я был выше Тайсона, чей рост был пять футов десять дюймов. При таком росте он мог выходить из стартовых блоков мгновенно и продвигаться по треку с серьезной скоростью. И это позволяло ему конкурировать как на 100, так и на 200 метрах.