Искренне Ваша - Джулия Берд

Вид замка пробудил в душе Джека неожиданную бурю эмоций. Пытаясь справиться с нею, Джек молчал, пока не очутился перед дверью замка.

– И зачем я сюда притащился? – бормотал он, ожидая, когда дверь распахнется. Он покачивался на каблуках, сцепив руки за спиной. – Зачем послушался тебя?

– Нравится тебе это или нет, но совесть у тебя имеется, – объяснил Артур. – А совестливые люди навещают заболевших близких.

– Дед не болен, – возразил Джек, нервно дергая галстук. – Старик доживет до ста лет. Он просто притворяется, требуя внимания, и получает его.

– Ничего ты не понимаешь, – терпеливо отозвался Артур. – Ты же не видел его десять лет.

– И не видеть бы еще столько же, – буркнул Джек, но тут же умолк.

Дверь отворилась. На пороге стоял дряхлый, очевидно, бессмертный дворецкий Керби. Джек знал его с тех пор, как помнил себя, и теперь старику было на вид лет сто.

– Мастер Джек! – хрипло ахнул Керби и расплылся в улыбке, обнажая считанные уцелевшие зубы. Его глаза затуманились. – Ну и ну! А ведь я твердил его светлости, что вы непременно приедете!

– Как будто ему не все равно, – проворчал Джек так тихо, что его услышал только Артур.

Артур пропустил слова Джека мимо ушей.

– Его светлость сегодня сможет принять нас?

– Да, да. – Керби уже распахивал дверь. – Готов поручиться, мастер Артур, он вас примет. Только подождите, пока я доложу о вас.

– И правильно, Керби, – заговорщицки отозвался Артур.

Керби отступил, пропуская гостей в холл. Промозглая сырость и знакомые запахи сразу же окутали Джека, пробуждая тоску по дому, который он еще недавно ненавидел всей душой. Потолок в холле был высоким, сводчатым, придававшим ему сходство с пещерой, в которой гулко разносились и затихали вдалеке голоса.

– Знаете, мастер Джек, – заговорил Керби, ведя гостей по гигантской галерее к покоям барона, – вы стали точной копией своего отца.

– Надеюсь, это комплимент, Керби. Но лучше бы зрение все-таки подвело вас. Боюсь, у деда о моем отце сохранились не самые приятные воспоминания.

Джек хорошо помнил, как он подрастал, становился все больше похожим на Фэрчайлда и постоянно навлекал на себя гнев деда. Вскоре барон уже не мог смотреть на внука без презрительной гримасы. Джек приготовился увидеть ее и на этот раз, и не напрасно.

– Что там? – отрывисто спросил старик, услышав шага в спальне. Он лежал на гигантской елизаветинской кровати, в алом и голубом шелку, между четырех столбиков, изукрашенных резными листьями и ягодами аканфа. На огромной постели старик казался маленьким, как кукла, и в душе Джека шевельнулся робкий росток сочувствия. Победить время не удалось даже бесстрашному барону.

– Керби, кто это? А, Артур! Дорогой мой Артур! А кто это с тобой? Боже милостивый, да ведь это Фэрчайлд!

– Да, милорд, – умоляюще отозвался Керби, подошел к кровати и поправил хозяину подушку. – Это мастер Джек приехал засвидетельствовать вам почтение, ваша светлость.

– Почтение? – процедил старик, зажмурился, раздул ноздри. – Как бы не так!

– Милорд, Джек проделал долгий путь, чтобы повидаться с вами, – вмешался Артур.

– Чего ему нужно? Денег, не так ли? Ну так от меня он не получит ни гроша. – И барон стиснул в кулаки узловатые старческие пальцы.

– К черту деньги, сэр, – отозвался Джек и подступил к изножью кровати. – Я приехал убедиться, что вы по-прежнему остались сварливым стариком. И теперь я вижу, что вы ничуть не изменились.

Сдержанно улыбнувшись, Джек уставился деду в глаза. Выцветшие, голубые, от злости они стали почти белыми. Почему-то это зрелище утешило Джека. Выдержать ненависть старика ему было легче, чем запоздалые проявления сентиментальности. Отвечать на ненависть он умел.

– Родители промотали ваше состояние, юноша. И вы по-прежнему защищаете их? Нет, вы наверняка явились, чтобы вымолить у меня прощение и признать мою правоту.

Джек перевел взгляд на собственные до блеска начищенные туфли, обдумывая ответ. По дороге из Миддлдейла ему в голову пришли кое-какие непривычные мысли. Еще вчера, после разговора с Джайлсом, Джек вдруг осознал, в какой хаос превратил собственную жизнь. Наверное, в этом дед прав. По своей вине Джек остался в буквальном смысле слова один как перст. У него нет ни любящей семьи, ни состояния, ни наследства. Ему некого любить. Зато ему не приходится мириться с мыслью, что его родители были несчастны.

– Мои родители – свободные люди, – наконец произнес Джек. – И за это я не могу осуждать их. Я жалею только о том, что мама перед смертью не получила благословения от родного отца. А между тем ее единственное преступление – преданность человеку, за которого она вышла замуж по вашей воле, не думая о себе. Вы предали ее.

– Не по своей воле. Твой отец…

– Мой отец, – перебил Джек, – из чувства долга был предан моей матери. Они просто ненавидели друг друга и продолжали жить бок о бок. Грешно осуждать людей, сочетавшихся браком по воле родителей.

– Не они первые были несчастны в браке, и не они последние. Слишком уж они были сентиментальны. И ты уродился в отца.

– Я сентиментален? – Джек фыркнул. – Слышали бы это лондонские дамы!

– Полно, полно, милорд, – вмешался Артур. – Не хотите ли выпить с нами чаю?

Но старик в изнеможении откинулся на подушки:

– Я слишком болен.

– А Керби говорит, на этой неделе вам гораздо лучше. Идемте с нами. Я помогу вам.

Не тратя времени даром, Артур помог барону встать с кровати. В семье Артур с малолетства слыл миротворцем. Даже лорду Татли, который обходился с ним, как со слугой, Артур был предан, словно сын.

Святоша, с досадой думал Джек, наблюдая, как Артур терпеливо помогает старику выпрастывать из-под одеяла одну худую ногу, затем вторую, набрасывает ему на плечи халат и завязывает пояс на худой талии.

В одном Артур прав: Ричард Хаствуд не жилец. Осознав это, Джек пошатнулся, к горлу подкатила тошнота. Став бароном Татли, пусть даже бедным как церковная мышь, Джек мог больше не опасаться долговой тюрьмы. Значит, ему следовало бы радоваться, видя, что старуха с косой уже стоит за спиной барона. Но у Джека сердце обливалось кровью.

Артур повел барона из спальни в соседнюю просторную гостиную, Джек следовал за ними. В гостиной их встретили уютное потрескивание дров в камине и средневековая мебель вперемежку с элегантными современными безделушками. К камину была придвинута чудесная голубая кушетка чиппендейл и два стула хепплуайт с прямыми спинками.

Постукивание подошв по каменному полу эхом отдавалось от высокого сводчатого потолка, где с древних балок свисали пыльные средневековые стяги.

Как только хозяин и гости расположились у огня, откуда-то появилась целая вереница слуг, несущих китайский чайный сервиз и подносы со сладкими булками.