Темная сторона души - Елена Михалкова

Маша хотела что-то сказать, но Бабкин опередил ее.

– Я в детстве боялся темноты… – заговорил он, стояу двери.

Маша недоверчиво взглянула на него: представить, что этотвысокий, крепкий, чуть сутулый мужик с цепким взглядом боялся темноты, былотрудно. И Вероника обернулась, непонимающе посмотрела на Сергея, как будтотолько что его увидела.

– Не всей темноты, – добавил Бабкин, глядя не наних, а на мотылька за окном. – Только тех часов, когда я просыпался послекошмаров. Мне часто снились страшные сны, когда я был подростком. И почтивсегда в одно время – около трех-четырех часов утра. Вот того времени, когдавокруг страшная темень, я и боялся. Мне казалось, что темнота останетсянавсегда. Что она съест меня.

Он сделал паузу. Маша молчала, Вероника слушала, затаивдыхание, словно от того, что скажет ей малознакомый сосед, зависело что-товажное.

– Я даже плакал иногда, – признался Бабкин. –Родители меня убеждали, конечно, что темноты бояться смешно, но их убеждения неочень помогали.

– И что… до сих пор страшно? – негромко спросилаВероника.

– Нет, – покачал он головой. – Моя тетушкакак-то раз прогнала все страхи одной фразой. Когда она увидела, что я плачуночью, она сказала… – Бабкин перевел взгляд с мотылька на Веронику. –Она сказала, что самый темный час – это час перед рассветом. Я ей поверил.Просто полежал подольше после кошмара, стараясь не заснуть, и увидел, какрассветает за окном.

Он замолчал, и в комнате снова повисла тишина.

– Ладно, пошел я, – обыденно сказал Бабкин, сунувруки в карманы. – Завтра зайду, поговорим. Спокойной ночи.

Макар намазал мягкую булку маслом, щедро повозил сверхуложкой с медом и подставил под бутерброд блюдечко – мед крупными восковымикаплями уже начал стекать на скатерть. Дарья Олеговна заваривала чай,приговаривая при этом, что пить пакетированный – только здоровье портить,потому как делают его из опилок.

– А опилки откуда берут? – косясь в ее сторону,спросил Бабкин, удивительно молчаливый с утра.

– Так с лесопилки же, – не задумываясь, объяснилатетушка. – В мешки собирают, потом в пакетики распихивают, подкрашиваютчем придется – и пожалуйста: пейте, граждане, на здоровье! Нет уж, мне своездоровье дорого, а ваше и подавно.

Она заглянула под запотевшую крышечку фарфорового чайника иудовлетворенно кивнула:

– Ну вот, заварился.

Дарья Олеговна разлила чай по чашкам, и от них немедленноначал подниматься пар с запахом сосновых иголок, мяты и еще каких-то знакомыхрастений, которые Макар никак не мог вспомнить.

– Молочка не подлить? – обеспокоилась тетушка,взглянув на племянника. – Сережа, ты не заболел, случаем? Что-то больновид у тебя… бледный.

Макар глянул на Бабкина и скорчил рожу: вид у того былцветущий, а загорелая физиономия могла показаться бледной только по сравнению сзанзибарскими неграми.

– Да все нормально, – отозвался Бабкин, размешиваясахар. – Просто задумался я.

– Думаешь, с чего начать? – понимающе спросилМакар и зачерпнул вторую ложку меда. Эта порция отправилась в чай, и теперьМакар тоже болтал ложечкой в чашке, отчего та тоненько позвякивала. – Я бына твоем месте сначала с оперативниками поговорил. Со свидетелем, конечно, ненадо, ты и сам понимаешь.

Бабкин резко затормозил ложечку, отчего чай слегкавыплеснулся на скатерть. Макар продолжал помешивать своей, хотя мед давнорастворился.

– Макар, ты про что? – встревоженно повернулась кнему Дарья Олеговна. – Чего начать, а? Или я что пропустила?

– Пропустили, Дарья Олеговна, – кивнулИлюшин. – Ваш племянник собирается дело расследовать, только не знает, какнам сообщить. Вот я ему и помог. – Он улыбнулся с видом человека,ожидающего похвалы.

– Как?! – ахнула тетушка. – Сережа, да тычто? Ну-ка скажи, что Макар шутит! – потребовала она решительно. – Даты спятил!

– Спятил, не спятил… – проворчал Бабкин, промокаятряпкой чайную лужицу. – Ты-то откуда узнал, Макар? – не выдержал он.

– Интуиция, – пожал плечами Илюшин. – Плюсисключительный мозг. Еще вчера вечером было понятно, чем дело кончится.

– Ага… – с угрозой произнесла тетушка, сделав своивыводы из слов Макара. – Значит, уговорила тебя Вероника. Ах она…

На языке у Дарьи Олеговны вертелись не самые лицеприятныеслова, но женщина сдержалась. Шумно глотнула горячий чай и с таким стукомпоставила перед собой банку с медом, что Макар, только намылившийся взятьтретью ложку, быстро передумал.

– Значит, подрядили тебя, – распаляясь, продолжалатетушка. – А ты, дурачок, чем думал? Денег решил подзаработать, вместотого чтобы отдыхать толком? Так ведь всех денег не заработаешь…

Она глянула на Макара, ожидая поддержки, но выражение еголица навело ее на новую догадку. Бабкин понял это, и у него мелькнула трусливаямысль выскочить в коридор и залезть под эмалированный таз, поскольку тетушкауже шумно втянула воздух носом и готовилась, по всей видимости, выдыхать пламя.

– Что ж это я говорю, старая дура, – вкрадчивопроизнесла она, стараясь до поры до времени не давать волю голосу. – Какиеденьги могут быть у Егоровых, если они до сей поры баню новую поставить немогут? Забесплатно, значит, работу будешь делать, убийцу ловить… Возрази мнетолько, поганец! – не сдержавшись, командирским тоном гаркнула ДарьяОлеговна, обращаясь к племяннику.

Но Бабкин ее приказу не внял, возражать не стал и лишьусиленно возил тряпкой по столу, не глядя ни на Макара, ни на любимую тетушку.Дарья Олеговна разразилась тирадой, из которой следовало, что Бабкину начхатьна ее возраст, слабое сердце и шумы в голове, и что он готов все пустить псупод хвост, лишь бы ему самому было хорошо.

– Да ладно тебе, теть Даш, не шуми ты, – предложилСергей миролюбиво, улучив паузу в тетушкиной речи. – Ну сглупил, нусогласился… Не отказываться же теперь, правда? Она за мужа переживает, плачет.

Вопреки его ожиданиям, Дарья Олеговна не прониклась жалостьюк плачущей Веронике.

– Правильно плачет, – переведя дыхание, заявилаона. – Если ейный мужик родную тещу угробил, так и надо плакать!

– А если не он?

– Да как же не он, если арестовали его! – воззвалак его логике тетушка.

Макар, поняв, что на поле боя наступило затишье, протянулруку к баночке с медом и незаметно придвинул ее к себе.

– Я с людьми поговорю, – прогудел Бабкин, – ивсе дела. Все равно больше ничего не сделаешь. Следственная группа работает,доказательства ищет. Если они есть, то их найдут. Перетрясут все Игошино, нонайдут. Так что ты не огорчайся, работа от силы пару дней займет.