Ночная бабочка. Кто же виноват? - Владимир Колычев

– Нормально все, – через силу улыбнулся я.

– Представляю, что ты пережил, – страдальчески вздохнул он.

– Пережил... Все позади... Расскажи мне про Вику...

– Про Вику?! – не сразу вспомнил отец. – А-а, ну да, про Вику...

– Ты должен ее знать.

– Ну, да, знаю...

– Что с ее отцом?

– А-а, с этим... Не знаю. Был в больнице, а где сейчас... Перелом позвоночника – дело нешуточное. Может, и сейчас в больнице. А может, и дома... А что?

– Я люблю Вику...

– Ты мне про это ничего не говорил.

– Теперь говорю... А она что-нибудь говорила?

– Ну, говорила. Сказала, что это ты избил ее отца... Ну, сейчас она, конечно, знает, что это не так. Было следствие, виновников установили... Да, ее сестра приходила. Письмо тебе передала... Смешная такая, на мальчишку чем-то похожа... А Вика не приходила, нет... А у тебя что, серьезно с ней?

– Ты даже не представляешь как!

– Да, красивая девушка. Только...

Отец запнулся, как будто не решаясь мне сказать что-то важное.

– Что только? – поторопил его я.

– Ну, я хотел сказать, что не знал про ваши с ней отношения...

– А письмо? Ее сестра письмо приносила.

– От кого письмо?

– От Вики...

– Я почему-то думал, что от нее. Сама написала, сама принесла... Это девочка сказала мне, что с самого начала знала, что ты ни в чем не виновен. И глазки у нее так горели... Сколько ей лет?

– Вике?

– Нет, сестре.

– Четырнадцать.

Может, уже пятнадцать исполнилось, но вслух я этого не сказал. Тем более что сути дела это не меняет. Что четырнадцать лет, что пятнадцать – все одно, мелюзга. И не так уж легко давались мне слова, чтобы тратить их понапрасну.

– Совсем маленькая... Мне показалось, что она в тебя влюблена... Ну, знаешь, бывает детская влюбленность...

– Тебе показалось.

– Ну, может быть... А если все же влюбилась, то это пройдет. В этом возрасте девочкам свойственно влюбляться во взрослых парней. С возрастом это проходит. Правда, не всегда... А Шура будет красивой девушкой, очень красивой...

– Может быть, – пожал я плечами.

Вот уж о чем не задумывался я, так это о том, какой красоты лебедь вырастет из Сашки. Ведь меня интересовала ее старшая сестра. И сейчас меня интересует только она. А отец почему-то переводил стрелки на Сашку... Что ему не нравится в Вике?

Отец обещал забрать меня через две недели, но меня отдали ему только через три – живого и здорового. Все зажило – как на собаке. И еще до свадьбы... А свадьба будет. Я знал, что будет. Ведь я совсем недавно получил письмо от Вики. Не было объяснений в любви, но столько теплых слов... Письмо пришло прямиком на адрес госпиталя.

– Ты Вике адрес дал? – спросил я у отца.

Мы уже заняли купе в спальном вагоне поезда. Я снял новенький наглаженный камуфляж, повесил его на плечики. Переоделся в спортивный костюм... В этом двухместном купе я чувствовал себя хозяином. Но лучше бы я ощущал зависимость от Викиных родителей, лишь бы отправиться в путь вместе с ней. Впрочем, это всего лишь пожелание. Пусть и нет сейчас Вики со мной, но ведь я скоро встречусь с ней, обниму, прижму к своей груди...

– Вике? – переспросил отец.

В госпитале он удивился, когда я спросил про нее. И сейчас он отреагировал на вопрос как-то странно.

– Ну да... Письмо написала...

Говорил я уже без труда. Но по дурной привычке все еще экономил слова.

– Письмо? Тебе?

– Ну, а кому?

– Саша звонила, спрашивала про тебя. Как будто чувствовала, что с тобой неладно...

Отец говорил довольно громко – из-за моих проблем со слухом. Не восстановился слух на все сто процентов. Но со временем глухота пройдет. Со временем...

– Саша? То есть Сашка! – уточнил я. – Это не она чувствовала. Это Вика чувствовала...

– Ну, может быть, – не стал спорить отец.

Такое ощущение, будто он просто-напросто отмахнулся от меня. Дескать, как хочешь, так и думай... Но скорее всего это мне просто показалось.

– Ты Сашке рассказал про госпиталь, а она – Вике. А Вика написала письмо...

– Да, наверное...

Отец не смотрел на меня. Он смотрел в окно. Отрешенным каким-то взглядом смотрел.

Я лег на полку и глянул на свою форму. Никаких дембельских аксельбантов, никаких вставок и золотых нитей. Баловство все это, если не сказать клоунада. Да и не было смысла рисоваться за счет дешевой бутафории. Ведь над левым верхним карманом красовались две боевые медали...

Пашка также заслужил медали. С ними он возвращался домой. Возвращался, но так и не возвратился... Пашка. Похоронили его уже в цинковом гробу. Нет больше Пашки. Не приедет он ко мне в Москву поступать в институт, не женится на Ленке... А я возвращаюсь домой. Я возвращаюсь к Вике. Но чувство радости заглушала скорбь по моим погибшим друзьям. Мне было стыдно за себя. Я выжил, я буду жить дальше, а они? Ведь они тоже могли жить... Проклятая война. Проклятые боевики... Отец заметил, как сжались у меня кулаки, как выступила испарина на лбу.

– Сынок, что с тобой? – встревоженно спросил он.

Впрочем, он и без того знал, что со мной происходит. И не дожидаясь ответа, сунул в рот мне какую-то таблетку, дал запить ее водой. Еще бы палку поперек в рот сунул, чтобы я зубами в нее вгрызся. А я бы вгрызся, чтобы хоть как-то сбить накал злобно-безумных страстей...

– Успокойся... Все хорошо... Скоро будем дома... Я позвоню Саше, она скажет Вике, что ты вернулся... Успокойся...

Черная густая, как деготь, волна медленно стала спадать. Я должен был гнать от себя дикую ярость. Ведь я не дикарь, я цивилизованный человек. Дикарь Вике не нужен. Ей нужен нормальный парень, с которым не стыдно будет показаться на людях... Я должен держать себя в руках, я должен, должен... Силой воли я сбил волну, а успокоительное установило штиль в моем сознании. Хотелось спать. Спать, спать... Чем дольше буду я спать, тем быстрей пролетит время, отделяющее меня от моей любимой и единственной...

Я стрелял в упор и не мог промазать. Но автомат вдруг заклинило. А «чех» совсем рядом. И он сейчас будет стрелять. Но не все потеряно. Я схватил свой автомат за ствол и, словно дубиной, с размаха ударил им боевика по голове. Он должен был упасть, но нет, стоит. Еще удар, еще... Я размозжил ему голову, сломал шею. Он все стоит. И улыбается... Да и не чеченец это вовсе. Похоже, американец. Точно, американец. Итальянского происхождения. Сильвестр Сталлоне в роли Рэмбо... Вести бой дальше не было смысла. Потому что это мне снится. Я понял это во сне. И проснулся... Это был не кошмар. Это была какая-то пародия на кошмар. Может, и сама война когда-нибудь будет восприниматься как пародия. Хотелось бы надеяться на это, по пока что она своей железной рукой держит меня за горло. И не дает мне покоя...