Ночная бабочка. Кто же виноват? - Владимир Колычев

А поезд спокойно катится по рельсам. За окнами уже светло. Я встал, вышел из купе и в коридоре столкнулся с заспанной проводницей.

– Москва через два часа, собираем белье, готовимся к выходу, – скороговоркой выдала она и пошла дальше.

Я разбудил отца, передал ему слова проводницы.

– Хитрая, – усмехнулся он. – Это «СВ», здесь она белье сама должна собирать...

Но я все же собрал свое белье, аккуратно сложил его. Работа у женщины нелегкая, да и рейсы на Кавказ не из самых приятных. Чего я должен усложнять ее и без того не простую жизнь?

Поезд прибыл на Павелецкий вокзал. Там нас встречала мама. И Сашка... Да, это была Сашка, Викина сестра. Все такая же забавная пацанка. Ничуть не изменилась... Она с восхищением смотрела на меня, с интересом разглядывала мои медали. До тех пор, пока моя мама не накрыла их своей грудью, как амбразуру дзота.

Дошла очередь и до Сашки. Правда, обниматься она не полезла.

– Привет героям войны! – весело подмигнула мне она, протягивая руку.

Задора в ней хоть отбавляй.

– Пламенный привет труженикам тыла! – тем же ответил ей я. – Как успехи в школе?

– Отлично. Все для фронта, все для победы...

– А Вика где?

Разумеется, этот вопрос волновал меня больше всего.

– Где, где, в Караганде... – все так же весело улыбнулась Сашка. – Еще увидишь...

Ни грамма ревности не уловил я в ее взгляде, ни капли огорчения... А отец говорил, что она в меня влюблена. Показалось ему. Если и есть в ней чувство ко мне, то лишь родственное. Ведь я скоро стану ее родственником...

– Саша поедет с нами, – дрогнувшим голосом сказала мама.

И почему-то отвела в сторону взгляд... Что это с ней?

– Кто-то умер? – скорее в шутку, чем всерьез, спросил я.

– Ага, тузик грелкой подавился... – хмыкнула Сашка. – Ну чего стоишь, пошли!

Она панибратски взяла меня под руку и потащила за собой по перрону.

– Не торопись... – начал было я, но осекся.

Не говорить же ей, что у меня нога после ранения не совсем зажила. Еще подумает, что я рисуюсь...

– Ой, извини... – сама спохватилась она. – У тебя же нога... Сильно болит?

– Ты видишь, что я хромаю?

– Нет.

– Значит, не болит. Но коней гнать не нужно...

– Как там в Чечне?

– Стреляют. Так, кажется, говорил Абдулла...

– Да, товарищ Сухов...

– Товарищ Сухов писал письма своей ненаглядной... э-э, Катерине Матвеевне.

– Это ты о чем?

– О ком. Как там Вика поживает?

– А-а, нормально поживает. Пишет письма...

– Кому?

– Тебе...

– Зачем ей письма писать? Я уже вернулся.

– Ну, вернулся. А она все равно пишет.

– Ничего не пойму.

– А тебе и не нужно ничего понимать.

– Еще больше запутался...

– А ты думаешь, для чего я здесь? Чтобы протянуть тебе руку помощи и выпутать тебя!

Она старалась выглядеть веселой, но голос ее дрожал, как натянутая струна на ветру. И в ее глазах я видел надрывно натянутый нерв... Я остановился как вкопанный, словно стрелой пронзенный страшной мыслью.

– Что с Викой? – резко спросил я.

– А что с ней может быть? Жива-здорова и не кашляет...

– Почему она не пришла?

– А ты телеграмму ей давал?

– Нет... Но ты же пришла...

– Да я что? Мне делать нечего, вот и пришла...

– Что-то ты от меня скрываешь... Говори, что с Викой?

Я не должен был этого делать. Но в какой-то момент я потерял над собой контроль и с силой тряхнул Сашку за плечи.

– Ты что, дурак? – возмутилась она.

– Извини... – спохватился я. – Прости... Даже не знаю, что на меня нашло...

– Псих ты!

– Да, наверное...

– Ладно, на первый раз прощаю.

Было видно, что Сашка приложила усилия, чтобы выдавить из себя улыбку. А ведь могла послать меня на три буквы и уйти с гордо поднятой головой. Но не уходит. И я не хочу, чтобы она уходила.

– Поехали к Вике, а? – Я просительно глянул на нее, а она отвела в сторону глаза.

– Куда?

– Ну, к вам домой...

– К нам едем, к нам!

Отец чуть ли не силой взял меня под руку и увлек к стоянке такси. Что это с ними, почему они все такие нервные?

Май месяц отматывал свои последние деньки. Во Владикавказе было теплей, чем в Москве. Но там было пасмурно. Здесь чуть прохладней, но в небе ярко светит солнце. И Москва в ярких красках. Красивая Москва, ошеломляющая. Мы ехали в машине, а нас то и дело обгоняли роскошные иномарки. Над дорогами рекламные растяжки, вдоль улиц рекламные плакаты. Призывы к красивой жизни. А люди стремятся к этой жизни. И те, кто на иномарках ездит, стремятся, и те, кто спешит куда-то по тротуару с опущенной головой, тоже хотят жить красиво. У кого-то получается, у кого-то нет, но все из кожи вон лезут, чтобы урвать, хапнуть, присвоить... А-а, никому ни до чего нет дела. И плевать, что в Чечне гибнут молодые парни, которым жить бы да жить. Плевать, что там идет война!.. Кто-то как сыр в масле катается, а кто-то в крови по самые уши. Кто-то красоток на иномарках катает, а кого-то домой в цинковом гробу везут. И это что, справедливо?.. Я чувствовал, как внутри меня все закипает от злобы. Но мысль о скорой встрече с Викой всякий раз гасила непрошеную волну... Я вернулся домой. Я вернулся живой. Теперь и на моей улице будет праздник. Теперь и я буду жить нормальной жизнью... Я успокаивал себя, но нервы гудели как струны...

Дома я быстро побрился, принял душ. Форма у меня чистая, отглаженная, но я решил повесить ее в шкаф. К Вике пойду в гражданке. Еще подумает, что хвастаюсь. Ведь она и так знает, что я воевал, что у меня награды... К тому же самая главная для меня награда – это она.

В доме пахло жареным мясом, капустой и солеными огурцами. Наверняка, прежде чем отправиться на вокзал, мама уже приготовила праздничный обед.

Пока я принимал душ, она довела его до кондиции, вместе с Сашкой накрыла стол. Я наблюдал за ними со стороны. Ну, прямо семейная идиллия какая-то. Сашка похожа на пацана, но мама относилась к ней как к дочке... К Вике она должна как к своей дочери относиться. Но Викой здесь и не пахнет. Как будто я на Сашке собираюсь жениться...

– Прошу к столу! – позвала мама.

Я не мог сказать, что голос у нее был радостный. Как будто что-то мешало ей вдыхать счастье полной грудью.