Русский космос - Илья Новак

Катька победно хмыкнула и вернулась на место, как бы невзначай задев бедром руку Михаила. Эх, суета! Тимур тоже сел за стол, а в экране телевида уже плыли какие-то неземные пейзажи, объяснялось содержание предшествующих серий. Иногда давали титры большими, в пол-экрана, буквами, диктор вслух перечислял имена актеров и создателей ленты.

– Кажется, у нас этот фильм тоже показывали, – морща лоб, шепнул Анатоль. – Но я его не смотрел.

Тут началось действие. Тимур покосился на Катьку; сестра застыла, приоткрыв рот. Ее страшно занимало происходящее на экране. А там у края обрыва стояли герой с героиней в костюмах космопроходчиков, под обрывом же пузырилась, исходила вязкими потоками дыма фиолетовая полужидкая масса. Над головой висели зеленоватые тучи, подсвеченные сполохами молний. Герой, красавец– мужчина с седыми висками, указал на мрачный пейзаж и промолвил: «Как сурова природа этой сфиры… Но и здесь будут цвести яблони! Представляете, Анастасия?» Спутница, невысокая девушка, слегка похожая на Катьку, но с более умело накрашенными глазами, подалась вперед и, широко раскинув руки, ответила восторженным тоном: «Да, да! Когда-нибудь, спустя годы, мы возвратимся сюда – и не узнаем в цветущем краю этого мрачного болота. И я скажу: о мой милый, мой нежный прекрасный сад!.. Моя жизнь, моя молодость, счастье мое, здравствуй!.. Здравствуй!..»

– Чехов, «Вишневый сад», – вдруг объявил дед.

– У Чехова было «прощай», – кивнул, оборачиваясь к старику, Балаян. – Интересное решение…

– Удивительно, что кто-то еще помнит Чехова, – буркнул дед. – Тем более в телевиденье. Да и зачем? Чехов может казаться избыточным, хотя…

– Ну, тише! – шикнула Катька. – Дайте послушать, чего пристали со своим чехом! Сейчас, наверно, капитан ей объяснится в любви, а вы шепчетесь!

Тимур вздохнул: снова все были порознь, каждый хотел говорить о своем. А капитан все никак к любви не переходил. И героиню это не смущало, она весело щебетала: «Какое низкое здесь небо! Знаете, дома, на Земле, я часто глядела в небо и думала, что там живет Всевечный, а теперь мы так далеко от родной сфиры. От нашего неба!» «Все верно, Настенька, – рассудительно отвечал герой ленты, – когда ты была маленькой девочкой, то не видала и не знала ничего выше неба. И, конечно, ты полагала, что Всевечному место там, в вышине. Теперь ты взрослая, ты открыла новые пространства и новые небеса, и ты повсюду видишь Всевечного, познаешь, насколько чудны дела его». Тут Балаян, не прекращавший шептаться с дедом, немного повысил голос:

– Иногда я думаю: это даже хорошо, что не помню, за что моя психика была откорректирована. Когда я пытаюсь вспомнить прошлое, болит голова, становится дурно. Я ведь немолодой человек, у таких, как я, нет ничего, кроме прошлого. И я своего прошлого лишен. За что? Должно быть, я великий грешник и совершил ужасное злодеяние… Может, кого-то покалечил? Может, даже убил? Ничего не помню! Что, если я отнял человеческую жизнь? Или даже не одну жизнь, а много. Тогда это, наверное, замечательно, что не помню собственных преступлений.

«И вправду замечательно, – подумал Тимур, – что этот Анатоль не помнит, какие ужасные слова бросал арестовавшим его послушникам. Он в самом деле был большим грешником… и милостив Кадмон Вознесенный, что Анатоль может жить без памяти о прежних заблуждениях».

Дома у них компьютера не было. Катька как-то хотела купить и поставить, чтоб в сфиронете с людьми всякими общаться и в игры играть, но мать не разрешила, потому что побаивалась этих устройств, да и вообще – дорого ведь.

Пришлось идти в ближайшую церковь. Тим миновал два квартала, потом, чтоб не сворачивать, нырнул в большой торговый центр неподалеку от Красной площади. Центр-то большой, а вот народу в нем немного: во-первых, рабочее время, во-вторых, люди в основном на «блошке» отовариваются. Прогулявшись по гулким залам, покинул здание через выход на другой стороне; еще сотня метров – и вот она, знакомая церквушка с черно-золотым флагом на куполе, замыкающая улочку-тупик. В ней был зал со столами, на которых мониторы стояли. Возле дверей на стуле устроился молодой служка, рядом стоял низкий столик со всякой снедью и напитками: легкое красное вино, чай, тарелочки с сушеной рыбой, хлебом и сладостями. Вся пища освящена и особо для организма благостна.

– Вам компьютер? – спросил служка.

– В сфиронет надо, – ответил Тим, отчего-то смущаясь, – маршрут паломничества узнать.

Он обозрел стол, попросил чая. Пока служка разогревал воду в старом электрочайнике, Тимур огляделся: в зале пусто, только за дальним широким столом, где было сразу два монитора, сидели двое чиновников в просторных черных костюмах, с большими поблескивающими крездами на груди, с похожими лицами: крупными, бледноватыми, очень ответственными, серьезными. Они пили вино из маленьких стаканчиков, иногда поднимали головы и обменивались репликами поверх мониторов.

Получив чай, Тим отдал служке свою карточку, тот сунул ее в стоящий на углу стола кассовый аппарат, снял оплату и вернул.

– Пройдите вон за тот столик, – он показал в противоположный от чиновников угол зала.

Усевшись, Тимур вставил карточку в щель на боку системного блока. Машина пискнула, сжала тонкий пластик (теперь достать можно будет, только когда сеанс завершится). Развернулась личина приветствия, с которой любое путешествие по сфиронету начинается, и там два узких поля – сетевое прозвище и личный пароль ввести надо. Имя у Тимура в сфиронете было «Timmi!», да и пароль немудреный: дата рождения. Он слышал, есть миряне, особенно из молодежи, которые в электронной сети много времени проводят, там ведь игры всякие и прочее, но сам этими делами не очень увлекался. Сфиронет – скучное место, то ли дело реальная жизнь.

Затренькала синтезированная мелодия, повторяющая напев «Девы днесь», которую в церквях часто исполняют, и его перенаправили на главную личину Божьего града. По краям экрана возникли церковные башни с колоколами, на заднем плане – контуры Триждыстроенного храма, а поверх лента новостей. Чиновничьи дела, военные, экономические, мирские – спортивные и прочее. Мелодия сменилась на «Тропари на вечерне». Тим оглядел личину, нашел колонку с перечнем разделов и перешел в «Географию». Зазвучало «Днесь спасение миру бысть», и тут же в правом нижнем углу экрана возник Строгий Дьякон. Погрозив пальцем, стал разевать и смыкать крошечный ротик, а из динамика под монитором раздалось предупреждение о том, чтобы Тим долго в сфиронете не находился и вообще за компьютером не сидел: для глаз вредно.

Речь была вроде и недолгой, но говорил Дьякон размеренно, неспешно, так что Тим несколько раз порывался перескочить куда-то в другое место сети, однако же сдержался и дослушал до конца: раз решили этакую штуку устроить, значит, есть в том необходимость, не следует избегать, о тебе же заботятся. Слушая, вспомнил отчего-то про американку, Джейн Ичеварию. Он ее тогда в суматохе особо не разглядывал, но все ж таки заметил: симпатичная девица, и ликом и фигурою… Тут очень кстати заиграло «Плотию уснув», и он поспешно о другом стал думать, вернее, принялся усиленно принуждать себя думать о другом: о деле, о паломничестве.